Мальчики не плачут? Как меняются представления о маскулинности и почему от стереотипов о мужественности страдают не только мужчины

Когда рождается мальчик, общество ожидает, что со временем в нем должны проявиться «мужское» мышление и поведение, якобы обусловленное природой. Это довольно распространенное представление о маскулинности — что биология должна определять психологические качества. Так ли это на самом деле или общество по привычке следует архаичным установкам, которые скорее мешают людям жить в современном мире? Специально для Фемсловаря «Гласной» психолог Роман Иванов рассказывает о том, что такое маскулинность и должна ли биология предопределять поведение.

О Фемсловаре «Гласной»

Фемсловарь «Гласной» — важные и полезные определения как давно вошедших в обиход, так и новых феминистских понятий, которые только формируются к 2026 году.

Вместе с «Гласной» словарь составляют практикующие специалистки, активистки, деятельницы, исследовательницы, ученые и журналистки.

Содержание
Понятие маскулинности
Откуда берутся стереотипы
Кризис маскулинности
От маскулинности к мизогинии
Есть ли выход из кризиса

Что такое маскулинность? 

Само слово «маскулинный» впервые использовали в английском языке, если верить Толковому словарю Мерриама — Вебстера, в XIV веке. Им обозначали внешность или поведение, свойственные мужчинам, но не углублялись в детали.

В XX веке начались кардинальные изменения. Социологи и психологи стали говорить о маскулинности не как о том, что свойственно некой единой мужской природе, а как об определенных установках и формах поведения, которые формируются в процессе воспитания и обучения мальчиков. 

В понимании маскулинности произошло разделение биологических характеристик и социокультурных норм и практик, которые усваиваются мужчинами. Исследовательница Шерон Бёрд предложила следующее определение: «Маскулинность — это социально сконструированные ожидания, касающиеся поведения, представлений, переживаний, стиля социального взаимодействия, соответствующего мужчинам, представленные в определенной культуре и субкультуре в определенное время». 

Исследователи стали использовать понятие «маскулинность», чтобы начать важный разговор о мужском опыте в новом ключе. Именно от внешних норм и правил зависит, что для мужчин будет валидировать гендерное самовосприятие. Если нет единого универсального опыта, значит, нет и единого поведения, характерного для всех мужчин. То есть идея о «единой мужской природе» необоснованна. 

В разных культурах и обществах содержание понятия «маскулинность» и нормы, его определяющие, стали варьироваться, как и ожидания от мужчин. 

Антропологиня Маргарет Мид в своих работах приводила в пример мальчиков из полинезийских и папуасских обществ, которые больше играли с привезенными ею для детей куклами, чем девочки. Там именно мужчины проводили много времени с детьми, пока женщины добывали пропитание. 

Аристократы Российской империи могли пудриться, носить парики и обувь на каблуке, ухаживать за ногтями и не считаться от этого «ненастоящими» мужчинами. Как писал Александр Пушкин в «Евгении Онегине» (1823–1831), «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Еще совсем недавно — по историческим меркам — школьное учительство, например, считалось мужским занятием. Сейчас мужчины в этой сфере скорее редкость.

Откуда берутся стереотипы

Стереотипные социальные и культурные ожидания от мужчин зачастую противоречат физиологии. Взять, например, патриархальную установку «мужчины не плачут»: у них есть слезные железы, и в моменты психического напряжения слезы — такая же естественная реакция, как и у женщин.

У отцов, как и у матерей, при уходе за ребенком вырабатывается так называемый гормон привязанности — окситоцин, который, в частности, влияет на формирование родительской связи, повышает эмпатию и желание заботиться. Потому неверно утверждать, что воспитание детей — от природы только женское дело.

Мужчины способны на эмоциональную саморегуляцию, в том числе таких сложных переживаний, как гнев. Поэтому неверно говорить, что они агрессивны по своей природе и не могут это контролировать. Американский исследователь Майкл Киммел в 1994 году сформулировал это так:

«Мужская суть не всплывает, подобно пузырю, на поверхность сознания со дна телесной конституции; мужская суть создается культурой».

Существуют разные модели маскулинности, и они различаются в зависимости от страны и культуры, от социального положения и опыта. 

Современные мужчины из Палестины, Швеции, России и Аргентины могут иметь разные представления о том, что значит быть «настоящим» мужчиной: как можно выглядеть, как нужно вести себя с женщиной, сколько времени надо проводить со своими детьми, в каких сферах можно профессионально реализоваться, каким сексом позволительно заниматься. 

Так же и в одной стране, например в России, московский художник-бисексуал, курьер-мигрант из Узбекистана и инженер-нефтяник из Тюмени едва ли будут иметь одинаковое понимание, кто такой «настоящий», «нормальный», «обычный» мужчина. 

Кризис маскулинности

Когда говорят о кризисе маскулинности, имеют в виду не глобальную проблему с мужчинами, а прежде всего кризис того, что исследователи называют «гегемонной маскулинностью», которую в публичном пространстве чаще именуют «токсичной», «традиционной» или «патриархальной». 

Эта гендерная модель построена на культе силы, власти и статуса и характеризуется в первую очередь стремлением доминировать в любой сфере, в которой оказывается носитель маскулинности. Она диктует:

нужно быть сильным, не показывать свои слабости, уязвимость, растерянность. Нельзя признавать ошибки, извиняться.

Нужно отстаивать любыми путями свою власть и лидерство, в том числе прибегая к насилию. 

С культом силы тесно связана норма «неуязвимости». Мужчина не должен делиться своими чувствами и переживаниями. Проблемы с сердечно-сосудистой системой у мужчин во многом связаны с подавлением собственных эмоций. Внутренний запрет на проявление слабости приводит к тому, что мужчинам сложно обратиться за помощью, как медицинской, так и психологической. Установка «я должен со всем справиться сам» лишает многих возможности получить поддержку. Это одна из причин, почему мужчины во всем мире чаще женщин кончают жизнь самоубийством.

Собственную неуязвимость мужчинам приходится постоянно доказывать не только окружающим, но и самим себе. Жесткие рамки гегемонной маскулинности толкают на рискованное поведение, ведь «настоящие» мужчины, крутые парни, ничего не боятся. Отсюда драки, незащищенный беспорядочный секс, нарочитое нарушение социальных норм, в том числе, например, правил дорожного движения. 

Летом 2018 года Американская психологическая ассоциация выпустила рекомендации для психологов по работе с мужчинами, где подробно описывалось влияние токсичной маскулинности как на самих мужчин, так и на их окружение.

Почему же подобная модель маскулинности оказалась в кризисе? Из-за масштабных изменений, которые происходят в самых разных сферах нашей жизни. 

Меняется структура занятости — тяжелый труд автоматизируется и преимущество в физической силе больше не играет определяющей роли во многих профессиях. В эру ноутбуков и айфонов гораздо важнее конкуренция идей, креативности и коммуникативных навыков — всего того, что можно обозначить как soft skills. 

Требования меняются и в семейной жизни. Женщины все чаще ожидают от партнеров развитых навыков эмоциональной поддержки и умения открыто обсуждать проблемы, уважения своих желаний и потребностей, как в быту, так и в сексуальной сфере.

Отдельно стоит упомянуть тренд на «включенное отцовство», когда мужчина все реже воспринимается как семейный кошелек и все чаще — как еще один взрослый в жизни ребенка, который должен быть эмоционально доступным и уметь проявлять заботу, в том числе на бытовом уровне. 

Распространенная среди мужчин концепция родительства — «отец-добытчик», чьей главной функцией является финансовое обеспечение семьи, — лишает возможности выстроить близкие, доверительные отношения со своими детьми, сформировать устойчивую привязанность (это причина, по которой мужчины чаще перестают общаться со своими детьми в случае развода). 

Меняется внешний контекст, повседневные требования и задачи, трансформируется и поведение.

Кризис гегемонной маскулинности заключается в том, что она все больше не соответствует требованиям времени,

и это приводит многих мужчин в состояние растерянности и разочарования. Их учили жить в одном мире, а они оказались в другом — решительно изменившемся и продолжающем меняться.

В эпоху меняющихся гендерных норм у мужчин все больше тревоги. Что значит быть мужчиной? На что опираться? Отсутствие опор вызывает массу переживаний, которые могут в том числе конвертироваться в агрессию и поддержку реакционных политических сил. Многим мужчинам кажется, что от них требуют того, что они не могут дать. 

В этой точке появляется выбор: считать, что мир развивается не туда, и ничего не менять либо пойти в сторону рефлексии, самоисследования и формирования недостающих навыков и компетенций. 

Ведь новые модели маскулинности могут формироваться не только на уровне государства и общества, но и на уровне каждого отдельного человека. Когда осознаешь, что нет единого верного канона, открывается пространство для того, что можно назвать гендерным творчеством. 

От маскулинности к мизогинии

Гегемонная маскулинность — это прямой результат патриархального социального и политического устройства. Именно патриархальная социализация формирует у мужчин желание утверждать свое превосходство и доминировать в различных сферах. 

Для этого нужна подходящая картина мира, в которой такой миропорядок является обоснованным и даже единственно возможным. Например, установки «все женское неправильно и/или второстепенно» и «любые “женские” проявления в мужчинах недопустимы и наказуемы».

Именно поэтому гегемонная маскулинность поощряет мизогинию и гомофобию.

Патриархальная маскулинность способствует не только дискриминации и насилию в отношении женщин (особенно несогласных с ней), но и насилию в отношении мужчин, которые не соответствуют существующему канону и в результате могут в этой иерархии признаваться «ниже по рангу». Яркой иллюстрацией является школьная травля мальчиков, которым не интересны занятия «настоящих пацанов».

Согласно последним данным Всемирной организации здравоохранения, каждая третья женщина в мире на протяжении своей жизни подвергается физическому или сексуализированному насилию. 

В 2024 году, говорится в докладе ООН, в мире были умышленно убиты 83 тысячи женщин и девочек, значительная часть из них стали жертвами партнеров или родственников. Согласно отчетам МВД РФ, подавляющее большинство среди лиц, совершивших насильственные преступления, — это мужчины. При этом осужденные за убийство своих партнеров женщины в России чаще всего защищались* от домашнего насилия. 

Есть ли выход из кризиса

Консервативно и реакционистски настроенные сообщества и движения видят выход в том, чтобы попробовать вернуть то устройство государства и общества, которому именно гегемонная маскулинность была органична и где она являлась самой распространенной среди мальчиков и мужчин. А если и не вернуть эти условия, то хотя бы замедлить происходящие вокруг перемены, в том числе в гендерной сфере. 

Иной вариант заключается в признании изменений и необходимости учитывать их в своем мышлении и поведении. Современный мир со своими условиями и задачами требует большего разнообразия моделей маскулинности и разговора о том, что нет одного единственно правильного способа быть мужчиной. 

Мужчинам нужно исследовать, понимать и реализовывать свои индивидуальные потребности, желания и предпочтения. Можно быть спортсменом или военным, а можно — медбратом, воспитателем в садике или пианистом. Можно финансово обеспечивать свою семью, а можно уйти в декретный отпуск вместо жены — и от этого не стать менее мужественным. Для одних парней важнее профессиональная карьера, а для других — уход за своими пожилыми родителями. 

И все эти выборы и поступки должны восприниматься мужскими — как на уровне глубокого личного переживания, так и на уровне общественного мнения.

* Минюст РФ включил в список «иностранных агентов».