«Увидела его гроб — и это облегчило мне жизнь» Как пережитое в детстве насилие влияет на судьбу женщины в зрелом возрасте

Юлия уехала из дома в возрасте 14 лет и до 25-ти ей снились кошмары, в которых за ней гнался отчим, а она не могла убежать, потому что воздух слишком вязкий. Сейчас Юлии 57, но она до сих пор в деталях помнит, как 44 года назад оказалась с отчимом ночью вдвоем в однокомнатной квартире.

Светлане было 35 лет, когда ее изнасиловал клиент, записавшийся к ней на массаж. Она замерла и не могла пошевелиться — точно так же, как когда ей было шесть и ее насиловал «друг семьи».

Женщины, столкнувшиеся в юном возрасте с сексуализированным насилием, рассказывают «Гласной», как этот опыт повлиял на их жизнь спустя десятилетия.

Глава 1. Юлия«Надо валить, иначе меня изнасилуют»

Когда Юлии было четыре года, ее мама вышла замуж. Юлия вспоминает, что отчим был «абсолютно нормальным» в трезвом состоянии — и превращался в «безобразно дикое существо», когда выпьет. Он избивал ее мать. При этом многих эпизодов девочка не видела: большую часть времени она жила за городом, у бабушки с дедушкой, а мама с отчимом — в Луге Ленинградской области. Но то, чему девочка становилась свидетельницей, осталось в памяти надолго.

«Одной рукой он держит маму за запястья, сведенные вместе, а второй — за волосы. И бьет ее головой о стену. Я сижу в прихожей, сжавшись в комочек, и во все горло рыдаю, закрыв лицо руками. А он ее методично так стучит о стену и говорит, поворачиваясь ко мне: “Ты это, ты не плачь”», — вспоминает она.

Когда Юлия окончила четвертый класс, мама забрала ее к себе в город. «Между городской и сельской школой все-таки существует разница в образовании, как ни печально». Отчим нормально относился к девочке примерно лет до одиннадцати.

«А с 11 лет начал меня хватать за разные места. Он мог меня в ванной зажать, начать целовать взасос. Возможности пойти дальше, к счастью, у него не было: мама обычно была где-то рядом».

Но однажды мамы дома не оказалось. Юле исполнялось 12 лет, семья планировала отпраздновать день рождения в деревне у бабушки, в гости должна была приехать Юлина школьная подруга. Мама вместе с младшим братом (у них с Юлей семь лет разницы) уехала вечером в субботу, чтобы все приготовить, а остальные должны были присоединиться в воскресенье днем.

«Мы на тот момент жили в однокомнатной квартире, спали в разных углах: они на диване, а я на тахте. И вот я уже сплю, Петр Максимович (спустя много лет Юлия все еще называет отчима по имени и отчеству, — прим. “Гласной”) пришел с работы, лег на свой диван и говорит: “Я к тебе приду”. А я еще маленькая, ничего не понимаю, но чувствую, что не надо этого. И вот он идет, а я легла на спину, развернулась ногами в его сторону и начала в воздухе отбрыкиваться. И похоже, попала в возбужденный орган: он взвыл, выматерился, ушел в ванную, там долго текла вода. А я, сжавшись калачиком, лежала на своей тахте, мне и уйти-то некуда ночью. Но больше он ко мне в тот раз не лез».

Читайте также «Тело все помнит, и оно не врет»

Как распознать сексуализированное насилие и уберечь от него ребенка. Объясняют эксперты

Юлина мама была врачом, отчим — водителем машины скорой помощи. Иногда мать брала ночные дежурства на скорой — в эти дни Юлия уходила ночевать к подруге, которая жила в соседнем доме.

«Когда мне было лет двенадцать, мы получили трехкомнатную квартиру. Мне там выделили комнату, стало спокойнее жить. Но однажды, когда мамы не было дома, отчим стал ко мне ломиться, а я с противоположной стороны держала дверь и кричала брату: “Юра, помоги! Зови соседей!” Он маленький был, всего пять лет. Звать никого не стал, но дверь на лестницу открыл. Отчим больше всего, по-моему, боялся огласки. А то, что дома, за закрытой дверью, — оно как бы и не существует. Когда Юра распахнул дверь, отчим испугался, что соседи услышат, и отстал, тогда я быстренько оделась и к подруге убежала», — говорит Юлия.

Она точно помнит, что рассказывала о домогательствах отчима матери, но забыла содержание разговора и не может вспомнить ее ответ. Но знает наверняка: реакции не последовало, мать ее не защитила, и Юлия поняла, что возвращаться к этой теме бесполезно.

«Когда я немного повзрослела, я поняла, что надо валить, иначе меня изнасилуют», — говорит она. Юле было 14 лет, но она смогла найти решение: поступила в физико-математическую школу-интернат в Санкт-Петербурге (сейчас — академическая гимназия СПбГУ). Мама не мешала и была довольна, что дочь будет учиться в одной из лучших школ.

«Я пыталась поступить в восьмой класс, но мне баллов не хватило, по конкурсу не прошла. Поступила через год, в девятый, а так бы я еще раньше уехала. На каникулах я заскакивала к родителям, а потом ехала к бабушке, иногда и прямиком к ней. Старалась в Луге, у матери с отчимом, минимизировать свое присутствие», — описывает Юлия.

В какой-то момент ее мать и отчим развелись, но жить они продолжили в одной квартире. «Разменивать было проблематично, и что вышло, то вышло».

Однажды, когда Юля приехала к маме на выходные, отчим накинулся на нее с ножом.

В тот день у нее в гостях была подруга, а отчим что-то готовил на кухне и с ножом в руках зашел в комнату к бывшей жене — высказать какую-то претензию. Сути конфликта Юлия уже не помнит, но вспоминает, что возражала отчиму, заступаясь за мать, а он в какой-то момент сказал: «Будешь продолжать, я тебя зарежу». И Юля, осмелев, ответила: «Зарежешь — сядешь».

«И так ему этот ответ не понравился, что он, как был, с ножом, ломанулся в мою сторону. Мама кинулась ему наперерез. Он ее ударил в живот. Мне показалось, что той рукой, в которой нож, я вообще в ужас пришла. К счастью, он ее все-таки кулаком ударил. У меня возле пианино табуретка стояла, я на ней сидела, когда играла. Я схватила эту табуретку, ножками развернула и так оборонялась», — вспоминает Юлия.

Читайте также «По канонам древности это не грех»

43-летний священник растлил несовершеннолетнюю прихожанку и увез ее из дома. Родители и полиция не смогли ему помешать

В какой-то момент отчим заметил, что в комнате есть посторонние — Юлина подруга, она забилась в угол и плакала. Он схватил ее за шиворот и вытолкал из квартиры, после чего «в мозгу его что-то переключилось» — и он вернулся на кухню.

Юля с мамой убежали к соседям и оттуда вызвали полицию — наряд увез отчима, но через пару часов он вернулся домой. «Обматерил нас и ушел в гости, такая вот милая история».

«Считала, что если был секс, надо выходить замуж»

Юлия говорит, что после всего пережитого у нее не появился страх мужчин, но сформировалось внутреннее решение: «Меня можно ударить только один раз — первый, он же и последний».

«Не знаю, связано это с детскими трагедиями или нет, но замуж я выходила четыре раза». Первый раз Юлия вышла замуж еще студенткой. «Была маленькая, глупая, считала, что если у тебя с мужчиной секс, то надо за него замуж выходить». Вышла, родилась дочь, немножко пожили, а потом Юля обнаружила: «Детей-то у меня двое, только одно дите вырастет и станет самостоятельным, а второе требует постоянного ухода, хотя размером больше меня».

Потом она снова выходила замуж и разводилась. «Только с пятым мужем в загс уже не пошли: и так нормально. Но , к сожалению, он умер от ковида в феврале 2021 года», — говорит она.

Юлия говорит, что выбирала мужчин, которые «строго непохожи на отчима». «Взять хотя бы уровень образования: отчим был водителем скорой помощи, а мама — врачом. Это, простите, мезальянс. У нее высшее, а он, кроме водительских прав, ничего не имел. Я искала мужчин с высшим образованием по крайней мере и не без оснований полагала, что это поможет избежать маминых проблем, хоть и не дает гарантий».

Вязкий воздух

Даже спустя 40 с лишним лет воспоминания об отчиме дают о себе знать — не мучают, но периодически приходят. Юлия говорит, что помнит «не всех мужчин, с которыми у нее был секс», но не может забыть отчима, с которым его, к счастью, не было.

«Это не забыть, это впечаталось в память, я любимое кино так не помню, как эти сцены», — говорит она. Ей много лет снились кошмары с участием отчима: «Он за мной гонится, я от него пытаюсь убежать, а не получается, потому что то воздух вязкий, то земля липкая, ноги из нее не вырвать, то взлететь хочу, но крылья не работают. Я просыпаюсь, когда он приближается, когда должен главный ужас случиться. Место действия — всегда Луга. Причем если мне снились кошмары без его участия, местом действия все равно была Луга. Это осталось в подсознании — город, где мне было плохо».

Читайте также «У нас нет понимания, что женщину нельзя брать силой»

Почему в Европе секс без согласия — это изнасилование, а в России — нет

Кошмары прекратились после одного случая. Юлия со своим вторым мужем приехала к маме на выходные. Та по-прежнему жила с бывшим мужем в одной квартире.

«Он вылез и начал орать. А муж мой был такой крепкий парень — и скрутил его в бараний рог. Не бил — просто зафиксировал. Засунул обратно в комнату и сказал: “Сиди тут, если я еще хоть раз услышу, что ты на мою жену, моих детей, мою тещу что-то вякнешь, прибью”. И отчим испугался, забился в свою комнату. Над нами он глумился, потому что мы ему ответить не могли, а тут почувствовал силу», — вспоминает Юлия.

После этого ей приснился последний сон с участием отчима. «Он опять попытался на меня напасть, а у меня уже воздух не вязкий, земля не липкая, я хватаю все, что вижу вокруг, и начинаю в него кидать. И так хорошо попадаю, и так мне нравится во сне! И все. Больше кошмаров не было».

«Твой муж пытался меня изнасиловать, а ты не реагировала»

Отчим умер, когда Юлии был почти 30 лет: «Я лично видела гроб, в котором его закапывали, — это облегчило мою жизнь, главный кошмар закончился». Но заговорить с матерью о домогательствах Юля решилась лишь через несколько лет после его смерти, когда мать умирала от рака.

«Может, напрасно, но мы стали вдруг вспоминать. И, по-моему, она меня вынудила эту тему поднять, в чем-то меня упрекала, а я в ответ: “Петр Максимович меня домогался, я тебе жаловалась, а ты не реагировала. Как ты могла с ним жить, зная, что он твою дочь пытается трахнуть?” — “Да не было такого, что ты говоришь!” Видимо, какой-то предохранитель в голове сработал — и она все забыла. Она женщина была хорошая, добрая, тихая, в непорядочности ее обвинять смысла нет», — вспоминает Юлия.

Согласно данным Генпрокуратуры, более 50 процентов преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних совершается людьми, которых знает ребенок. При этом каждый пятый случай — это насилие со стороны члена семьи. Исследование, проведенное Академией безопасности Ольги Бочковой и Консорциумом женских НПО при поддержке организации «Тебе поверят», показало, что большинство преступлений совершается дома: 25 процентов — дома у насильника и столько же — у жертвы. Еще 15 процентов преступлений происходит на улице днем.

Глава 2. Светлана«Это плохо, этого просто не может быть»

Когда Светлане Бородиной было шесть лет, они с матерью и бабушкой жили в небольшом деревенском доме под Челябинском. У них часто собирались родственники, ночевали все в одной комнате: кто на диване, кто на полу вповалку. Свету рано укладывали спать — ей стелили постель на составленных стульях, а взрослые тем временем общались на кухне.

В один из таких семейных вечеров кто-то из родственников (Светлана не хочет указывать степень родства) подошел к спящему ребенку. Впоследствии это повторялось снова и снова.

«Они приезжали с ночевкой из города всей толпой, мужики сидели за столом, подбухивали. И когда они все находились на кухне, он заходил в комнату. Наверное, все думали, что он просто пошел полежать. А он подходил ко мне и насиловал меня рукой, заводил пальцы в трусы. Я чувствовала стыд, страх, а потом, честно, был даже оргазм. Физиологически было непонятно: вроде бы так нельзя, но в то же время как бы хорошо. Я понимала откуда-то, что это плохо, такого не может быть, и я знала, что, если я об этом скажу, будет какой-то треш в семье», — вспоминает Светлана.

Она не помнит, сколько раз родственник так приходил к ней, знает только, что «явно не один раз». Но когда ей было семь-восемь лет, у матери появилась своя квартира, так что, скорее всего, Света ночевала уже там во время ночных застолий у бабушки. А когда ей было 10, этот родственник умер. «И просто стало легче».

«Я не кричала: не могла»

Светлана признает, что в юности у нее были размыты личные границы. Когда ей было 16-17 лет, за ней начал ухаживать молодой человек: «Просто за мной ходил-ходил, с дискотеки молча провожал».

«Он мне не нравился. Ну возьми и скажи: “Ты мне не нравишься, не хочу с тобой ходить”. А я молчала. Он, видимо, уже считал меня своей — поэтому однажды просто сделал то, что ему надо. Это было на стадионе. Темно, вечер, вокруг никого. Центральная улица была буквально за этим стадионом, но я не кричала: не могла. Через много лет он мне написал в соцсетях, и я поняла по переписке, что он это даже не воспринял как насилие», — рассказывает Светлана.

Когда Светлана была студенткой, она снова столкнулась с насилием, — уже со стороны преподавателя.

«После того парня я бежала ото всех, кто пытался за мной ухаживать. А тут 50-летний мужик — для меня это был старый дядька. Он закрыл меня в помещении и всю ночь не выпускал, тыкал мне в бедро, сбоку — а я эту “палку” ни разу раньше не видела при свете. Утром отпустил. И тоже я думаю: “Что мешало пойти и заявить, озвучить эту ситуацию?” Но нет», — удивляется она.

Светлана снова стала жертвой насилия в 35 лет. «Мне уже как-то смешно: ну взрослая тетка, а история повторяется».

Последние несколько лет она занимается массажем. Клиенты приходят к ней на дом — только женщины или пары, мужчин Светлана больше не приглашает из соображений безопасности. А раньше у нее был кабинет в салоне красоты, где она принимала и мужчин. «Другие люди были рядом, и я не чувствовала опасности».

Один из клиентов стал проявлять к ней интерес, но оставался в рамках приличия: уходил сразу после сеанса, а потом писал в мессенджер, приглашал на свидания. Светлана отказывалась. «Он тогда разводился, был зол на жену, и я понимала, что ничего хорошего у нас не будет, хотя он мне нравился. Видимо, я источала какие-то флюиды, хотя в общении это никак не проявляла», — рассказывает она.

Спустя несколько месяцев Светлана поняла, что арендовать кабинет невыгодно, и стала работать дома, и клиент по старой памяти попросил записать его на сеанс. «Я не боялась, думала, он адекватен. Подруга оставила со мной дочку, она была в соседней комнате. И я ему сказала, что в квартире есть ребенок. В итоге после сеанса он встает и загибает меня. Я ни кричать не могла, ни бороться, потому что в соседней комнате был ребенок, и для меня это было важно. Пришлось типа жертвовать собой».

Читайте также «Ты что, шуток не понимаешь?» Как современный стендап легитимизирует насилие

Объясняет Ольга Аристова

«Мать воспринимала отца как насильника»

Светлана практикует банные ритуалы «для исцеления души», а однажды посещала тренинг по теории перинатальных матриц, через которые можно «исцелить внутриутробные травмы». «Через эти практики я ушла в утробу, в рождение, и поняла, что мать в принципе воспринимала отца как насильника, а его приближение к ней — как насилие».

Ее родители перед свадьбой были мало знакомы: сходили в кино, он поцеловал ее в щечку. Под давлением родственников, считавших этот союз хорошим вариантом, они быстро решили пожениться.

«Бабушка педагог, но дома тема секса была закрыта, с дочерьми она никогда об этом не разговаривала. Перед самой свадьбой сунула маме книгу про гинекологию, в совдеповском стиле написанную, та что-то прочитала — и давай реветь»

«Мама даже перед свадьбой не понимала, что делает мужчина с женщиной», — рассказывает Светлана. Как-то она напрямую спросила у матери, воспринимала ли та отца как насильника, и получила утвердительный ответ. Мать и отец Светланы развелись, когда ей не было и трех лет.

Разговор с мамой о том, что Светлана пережила в детстве, случился у нее лишь несколько лет назад, да и то случайно. «Мне на днях будет 40 лет, а ко мне до сих пор относятся как к ребенку. И поднялась тема, что я не берегу вещи: я в воде работаю (в бассейнах, банях), снимаю фото-видео, и у меня часто телефоны “летают”. И вот мама меня начала воспитывать, хотя я у нее денег не прошу. Меня накрыло воспоминаниями, и я все выдала. Но попросила воспринимать эту ситуацию без страдания, потому что я уже все разобрала и не держу ни на кого зла. Мама мне ответила, что если бы все узнала, они бы с дедом что-то с этим мужчиной сотворили — вплоть до тюрьмы», — говорит Светлана.

«Недостойна выйти замуж, иметь детей»

У Светланы нет серьезных отношений. Она признается, что «ничего адекватного и не было в жизни». Первая любовь случилась в 21 год, и тот человек «развернул [ее] в сторону секса, показал, что это хорошо и прекрасно для женщины». «Он переживал расставание, изливал мне душу, я была для него жилеткой — а я взяла и влюбилась. Спасала его, давала в долг. На фоне своих заварух с финансами он попал в СИЗО. Ему немного дали, но в 20 с лишним лет два года — казалось, это конец света», — рассказывает Светлана. Когда молодой человек вышел на свободу, они протянули вместе полгода — и он начал бить Светлану. «Его отец всегда при детях бил мать — и вот результат».

Светлана признается: у нее всегда было ощущение, что она недостойна выйти замуж, иметь детей. Она пытается изменить это в есбе, но ей все еще тяжело контактировать с мужчинами, начинать разговор, флиртовать, выстраивать взаимосвязи — и рабочие, и личные.

«Не скажу, что смогла настроить личную жизнь, но у меня есть работа, которая нравится. Объективно на нее требуется много временных и эмоциональных ресурсов. Когда появляется мужчина в моей жизни, он начинает эту энергию хавать, и у меня тут же все падает, сокращаются записи. И меня подколбашивает, потому что мою энергию и время пьют, ничего не давая взамен. Пока в мою жизнь приходят такие мужчины, которые ничего дать либо не могут, либо не хотят», — признается Светлана.

Психолог Татьяна Орлова:

Пережитое в детстве сексуализированное насилие — опыт, который сильно травмирует, но в то же время может активно вытесняться. Иногда люди большую часть взрослой жизни не осознают, что с ними случилось: их воспоминания полностью подавлены.

Последствия зависят от того, как человек адаптировался. Часто люди приходят к выводу: “Со мной не все в порядке, мое тело плохое, грязное, испорченное. Я поломан. И со мной можно так обращаться, я не имею права на нормальные отношения”.

Глубина травмы сильно зависит от того, была ли у ребенка возможность себя защитить. Женщина, которая смогла защититься в детстве, скорее всего, и сегодня пребывает в жизни в активной роли. Она чувствует, что от ее активности и осознанности происходящего зависит многое. Если такой возможности не было, женщина и дальше считает, что [в экстремальной ситуации] ей нужно диссоциироваться, закрыть на все глаза, — ведь в тот момент в детстве именно так было. Эти механизмы сохраняются и потом определяют судьбу.