«Ты что, шуток не понимаешь?» Как современный стендап легитимизирует насилие Объясняет Ольга Аристова

Современные комики становятся новыми рок-звездами и способны если не формировать, то закреплять существующие в обществе нарративы и нормы. По просьбе «Гласной» и  artivism & solidarity кураторка проекта «Кот Бродского» Ольга Аристова рассказывает, как это происходит, чем отличается российский стендап от западного и что делать, чтобы перестать поддерживать насилие через юмор.

Шутить или не шутить

Каждый школьник знает, что смех — это оружие, которым можно загнать человека в угол, обесценить его старания и разрушить репутацию. Тех, кто смеется над слабыми, называют булли. К счастью, новому поколению детей они не кажутся крутыми и сильными. Посмотрите на ответы школьников первого — шестого классов о том, какой юмор они считают недопустимым. В 2021 году журналистка Мария Баркар спросила у детей из Школы юного журналиста, все ли шутки уместны. Они ответили, что шутить над смертью, насилием, болезнями, физическими проблемами неприемлемо. И они правы и неправы одновременно.

Отпускать уничижительные шутки в сторону дискриминируемых групп — это совершенно точно не ок. Но планка позволительного в юморе понижается, как только мы переносим насмешки над слабыми/больными/пострадавшими от той или иной несправедливости людьми на стендап-сцену. Легким движением руки знакомые по школьному буллингу оскорбительные фразы становятся «просто шутками».

А зритель российских комедийных шоу утверждается во мнении, что юмор должен быть злым, иначе не смешно.

В России такое представление о стендапе тесно связано с историей его появления.
В то время как в Америке первые комики, многие из которых были писателями и журналистами, создавали себе имя на критике власти и высмеивании новых законов, стендап в России стартовал как телепроект, который запускали бывшие кавээнщики ― люди, уже сделавшие карьеру на мизогинных, расистских и эйблистских шутках.

Стендап для них стал модной западной формой, утратив при калькировании на российскую действительность смысл и содержание. С начала нулевых Comedy Club, ЧБД («Что было дальше») и подобные юмористические шоу продвигают идею комедии как пространства «тотальной свободы». Благодаря чему современный стендап превратился в токсичную зону отчуждения для всех, кто не готов смеяться над женщинами, гастарбайтерами, активистами и активистками, людьми с ментальными расстройствами и другими незащищенными группами.

Буквально половина моих знакомых на вопрос: «Смотришь ли ты стендап?» — отвечает: «Нет, не хочу наткнуться на шутки в стиле стендапа на ТНТ».

Зачастую дискуссии о позволительном и непозволительном в юморе сводятся к радикальным идеям — например, наложить на некоторые темы табу. Благодаря чему в обществе все больше увеличивается раскол между любителями «остроумного, злого» юмора и сторонниками этичного юмора.

Проблема современного юмора совершенно не в том, какие темы выбирают для стендапа комики. Стендап — это в первую очередь рефлексия о том, как мир меняется вокруг нас и как мы справляемся (а чаще не справляемся) с этими переменами. И запрещать людям рефлексировать на отдельные темы — значит буквально нарушать право на свободу слова.

Важно, какой месседж комики закладывают в то, о чем и как именно они шутят со сцены. Любая шутка — это рассказ комика о том, как он относится к той или иной теме. А относиться можно по-разному. Например, можно пошутить про геев и представить их бесполезными людьми, от которых даже собственная мать отказалась (шутка Алексея Щербакова), или пошутить про геев, но выставить смешными и абсурдными стереотипы вокруг них, как в одном из своих монологов сделал Сергей Орлов. То есть принципиально важно, шутка против насилия или за.

Проблема современного стендапа в том, что зачастую шутки, звучащие с большой сцены, легитимизируют насилие. К сожалению, сегодня таков порядок вещей не только в России, но и на зарубежной стендап-сцене.

“Я вообще считаю, что гомосеки в последнее время слишком осмелели. С другой стороны, это какое же надо иметь мужество быть гомосеком в России. Ты же знаешь, что тебя здесь не ждали, тебя здесь не любят, тебя здесь не уважают, но ты всё равно при всех едешь на гироскутере. В подвёрнутых штанишках, в маленьких коротеньких носочках своих с этой вот, сука, пароваркой какой-то. Что это? <…> Я загуглил и узнал, что это вэйп. «Я вэйпер, я вэйплю!» Ты — это гомик задымился, тушите педика — вот ты кто! Химзавод!” (Щербаков)

“Знаете, я очень часто бываю в России, но до сих пор не понимаю русских женщин. В первую очередь я не понимаю фразу: «Можно подумать?». Я сейчас имею в виду не просто «можно подумать», а «можно подумать?». Знаете таких? Когда такое женщина говорит, хочется подойти и спросить: «Так что мешает? Подумай. Я конечно вижу, что это не твое, но, может, как хобби?”» (Нурлан Сабуров)

Но есть и хорошие новости: современное общество дает нам возможность обсудить негативные последствия уничижительного юмора. А в кругу комиков стала чаще упоминаться концепция панчапов, то есть шуток, не поддерживающих насилие. Наконец, слова «этика» и «стендап» перестали казаться антонимами. Новая для русскоязычного стендапа концепция ненасильственного юмора вдохновила представителей и представительниц различных сообществ запустить собственные стендап-проекты: фем-стендап, квир-стендап, научный стендап. В то же время старожилы жанра продолжают гнуть свою линию и доказывать, что не существует деления шуток на панчдауны и панчапы. Есть только смешные и несмешные шутки. Этичные шутки в этой системе координат относятся, естественно, к несмешным.

Панчдауны — это шутки, которые обесценивают чужую боль, поддерживают стереотипы и становятся инструментами высмеивания и дегуманизации сообществ, относящихся к дискриминируемым группам. Чаще всего такие шутки поддерживают гомофобные, мизогинные, эйблистские и расистские настроения у публики.

Панчапы — это шутки, которые критикуют проблематичные действия властей и распространенные в обществе расовые, эйблистские, гендерные и другие стереотипы, вместо того чтобы поддерживать культуру насилия. Как сказала американская журналистка, писательница и комикесса Мэри Тайлер, «сатира всегда была оружием слабых против сильных. Я целюсь только в сильных. Когда сатира нацелена против слабых, это не только жестоко — это пошло».

Спор о том, существует ли в комедии деление на панчапы и панчдауны, ведется не только в России. Известные западные комики называют этичный вектор современных медиа «культурой отмены» и высмеивают активистов и активисток, стараясь склонить аудиторию на свою сторону. Например, Рики Джервейс в последнем спешле «Сверхъестественное» сравнивает свой опыт жизни в достатке с борьбой за права чернокожих граждан США активистки Розы Паркс. «Они считают, что у меньшинств нет чувства юмора, ― шутит Джервейс на многомиллионную аудиторию “Нетфликса”. ― Но посмотрите на меня: я белый гетеросексуальный мультимиллионер, нас меньше 1%, мы в абсолютном меньшинстве, но я же не жалуюсь».

Действительно, известные комики благодаря высокому статусу в медиа и хорошим заработкам стали обладать теми же привилегиями, что и чиновники или олигархи. И комедия, которая однажды была оружием слабых против сильных, теперь больше похожа на классовый гейткипинг.

Луи Си Кей шутит о том, что транс-персоны не могут использовать подходящие местоимения, Эндрю Шульц говорит, что изнасилование — еще не повод для жалоб, Нурлан Сабуров называет месячными антивоенный наряд активистки. А прецедент на церемонии вручения премии «Оскар», где Уилл Смит дал пощечину комику Крису Року за эйблистскую насмешку над его женой Джадой Пинкетт-Смит, только увеличил пропасть между сторонниками этики в юморе и защитниками стендапа без рамок и запретов. Насилие — это не круто, так же как и эйблистский юмор.

Инструмент влияния

Юмор — мощный инструмент для распространения нездоровых предубеждений. Особенно сейчас, когда комики во всем мире — это новые рок-звезды и во многом своими речами определяют, что будет восприниматься как важное и значимое, а что нет. Вспомните повальное высмеивание шведской экоактивистки Греты Тунберг и то, как эти шутки стали в том числе доводами против необходимости что-то делать с климатическими проблемами: «Зачем? Это же надуманная смешная фигня».

То, что юмор может быть влиятельным, подтверждают психологические исследования, доказывающие, что

сексистский юмор нормализует соответствующие взгляды у слушателей/аудитории.

Психологи Робин Маллетт, Томас Форд и Джули Вудзика провели исследование. Они пригласили мужчин, у которых в предыдущих тестах были выявлены сексистские взгляды: эти мужчины согласились с такими утверждениями, как «мир был бы лучше, если бы женщины больше поддерживали мужчин и меньше критиковали их», «жена не должна быть значительно более успешной в своей карьере, чем ее муж» или «многие женщины получают удовольствие от того, что дразнят мужчин, прикидываясь сексуально доступными, а затем отвергая мужские ухаживания». Этим мужчинам рассказывали ряд нейтральных и ряд сексистских шуток. Вот примеры последних:

• ― Сколько мужчин нужно, чтобы отмыть унитаз?
  ― Ни одного. Это женская работа.
• ― Сколько мужчин нужно, чтобы вкрутить лампочку?
  ― Ни одного. Пусть моет посуду в темноте.
• ― Если ваша жена вышла из кухни и ворчит, что это значит?
  ― Это значит, что ее цепь недостаточно короткая.

Исследование показало, что те мужчины, которые прослушали сексистские шутки, в дальнейших опросах продемонстрировали более терпимое отношение к гендерному харассменту и более высокую склонность к домогательствам.

В похожем исследовании, проведенном Томасом Фордом, Кристи Боксер, Джейкобом Армстронгом и Джессикой Эдель, мужчины с сексистскими взглядами, которые смотрели сексистские комедийные скетчи, были склонны рекомендовать урезать финансирование женской организации в большей степени, чем другим студенческим организациям университета, по сравнению с теми, кто смотрел нейтральные комедийные выступления.

Эти исследования показывают, как оскорбительный юмор не просто крушит личные границы или усугубляет разногласия. Он может усиливать предрассудки и влиять на поведение тех, кто предвзят. И это еще больше разъединяет людей.

Выводы, сделанные учеными, изучающими влияние сексистского юмора на аудиторию, будут верны и в отношении уничижительного юмора, сосредоточенного на расовой принадлежности, сексуальной ориентации и других областях идентичности. И это хорошо иллюстрирует пирамида ненависти, которая построена по аналогии с пирамидой Маслоу. Только вместо развития потребностей человека эта пирамида иллюстрирует, что поддержка дискриминации в виде шуток и стереотипов легитимизирует лишение прав, игнорирование и насилие в отношении менее защищенных слоев общества.

Модель пирамиды ненависти — это итог исследования предпосылок расизма, которое опубликовали в 2018 году антидиффамационная лига, американская еврейская неправительственная правозащитная общественно-политическая организация, противостоящая антисемитизму и другим формам нетерпимости по отношению к евреям.

Конечно, не каждая шутка ведет к институциональному насилию, но оно с большей вероятностью произойдет в системе угнетения, где нормализованы отношения и действия, описанные на нижних уровнях пирамиды.

Почему юмор такой влиятельный? Дело тут и в том, как наше тело реагирует на смех. Учеными доказано, что, когда мы смеемся, наш мозг выделяет коктейль гормонов, которые заставляют нас чувствовать себя счастливее (дофамин), более доверчивыми (окситоцин), более стрессоустойчивыми (пониженный уровень кортизола) и испытывать легкую эйфорию (эндорфины). Существует даже мнение, что смех может снижать чувствительность к боли и блокировать кортизол, помогая в борьбе с депрессией.

Это может звучать как что-то из области научной фантастики, но люди действительно больше склонны доверять «весельчакам», способным их рассмешить. Один из ключевых гормонов, который вырабатывается во время смеха, окситоцин, еще называют гормоном доверия. Особенно много его выделяется в процессе родов, во время секса и когда мы смеемся. Поэтому, грубо обобщая, можно сказать, что, когда мы смеемся над шуткой, наш мозг воспринимает это как позитивное подкрепление заложенному в шутке смыслу по логике: мне смешно → я доверяю этому человеку → то, что он говорит, — правда.

Этот принцип нашего восприятия шуток как некой правды очень точно раскрыл британский комик Дэниел Слосс в своем спешле «X» в 2019 году. Также о том, что оскорбительные шутки зритель готов воспринимать как правду, рассказала блогерка Балауса Толеген, на которую обрушилась волна хейта после того, как известный комик Павел Воля высмеял в эфире шоу Comedy Club ее фото. Девушка подала на комика в суд, после чего тот вынужден был покинуть проект.

В ситуации смеха мы не делаем выбор, доверять или нет, по крайней мере не всегда. Иногда мы сначала посмеемся, а потом уже поймем, что шутка была не очень этичной. Дело в том, что смех — это реакция нашего тела на ситуацию «нарастание напряжения → сброс напряжения». Есть огромное количество юмористических приемов, помогающих добиться такого эффекта: слом ожиданий, внезапный вброс или сравнение, несоответствие между образами, ирония, парадокс и другие. Правда, существует одно условие: мы склонны считать что-то неожиданное и странное смешным, только если уверены, что никто от этой странности не пострадал.

Сравните: посреди города на оживленной улице вы видите тигра. Неожиданно? Еще бы! Но скорее тревожно и удивительно, чем смешно. Но если тигр прыгает по улице, как Тигра в мультфильме про Винни Пуха, то мы воспринимаем все в безопасном контексте и смеемся.

Чувство юмора тесно связано с умением нашего мозга распознавать контекст, есть даже мнение, что юмор тренирует ту часть мозга, которая отвечает за этот навык. У молодых людей эта зона развита чуть хуже, поэтому, по моим наблюдениям, они чаще склонны смеяться над уничижительными шутками, даже если сами придерживаются нейтральных или этичных взглядов.

Взрослые люди, наоборот, сначала анализируют шутку, а затем уже воспринимают ее как смешную или нет. Именно поэтому взрослые люди с этичной оптикой не распознают шутки Щербакова или Сабурова как смешные, хотя эти шутки собраны по принципу сброса напряжения и безопасности.

Личное ― это политическое

В России тема опасного и безопасного связана с властью. Юмор в стране обладает свободой только внутри очень жесткой цензурной рамки, выход за которую может повлечь даже арест или депортацию, как нам показал кейс комика Идрака Мирзализаде. Напомню, что Идрак всего лишь отпустил на комедийном шоу неудобную шутку про популярные в России расистские настроения среди арендодателей. Можно сказать, что в стендап-среде произошла подмена понятий:

важно не то, что безопасно для аудитории, а то, что безопасно для комика. Русскоязычным комикам безопасно шутить над «глупыми женщинами», «тупыми гастарбайтерами», «беспомощными инвалидами» и «гадкими геями».

И аудитория готова поддержать эти шутки, так как уже несколько десятилетий телевидение нормализует подобный род юмора.

Согласно исследованию StratCom, на протяжении нулевых и десятых годов российская власть, присвоившая себе главное юмористическое шоу страны — КВН, транслировала на миллионную аудиторию смыслы, нормализующие насилие и опасные стереотипы.

Аналитики изучили выступления известных КВН-команд за 2014, 2015 и 2016-й годы и пришли к выводу, что на то, как и что высмеивается на сцене веселых и находчивых, имела непосредственное влияние прокремлевская риторика. Например, в одной из своих сценок команда «Парапапарам» переиначивает название известного американского телеканала CNN (→ NNC) и от лица «глупых американских телеведущих» сравнивает фото Барака Обамы и Владимира Путина (в пользу последнего), а также продвигает мысль, что в США все ― геи.

Также они приводят статистику по темам, которые брали команды КВН: примерно 70% — это шутки про семью, быт и алкоголизм, спорт и хобби, а остальные 30% — сравнения «мы vs они», где они — это «Гейропа». Интересно, что шуток, построенных на противопоставлении России и Запада, стало процентно больше после конфликта с Украиной.

В конце исследования аналитики делают вывод, что КВН вполне может быть оружием госпропаганды. Неудивительно, что тот же Семен Слепаков, чью песню «Наш ебанет» можно рассматривать и как сатиру на Путина, в десятые годы пел «Нас все хотят трахнуть», под «всеми» подразумевая Запад и Америку.

Поэтому каждый комик, который высмеивает власть, вместо того чтобы с ней соглашаться, сразу становится героем для думающих россиян. Например, Данила Поперечный, Саша Кападя и Сережа Орлов — известные комики, которые не боятся панчапить. И в небольших стендап-клубах появилась тусовка молодых комиков и комикесс, которые успели понять, чем юмор отличается от дискриминации и буллинга. Возможно, именно благодаря им в России однажды перестанут говорить: «Ты что, шуток не понимаешь?»

От редакции

Если вас заинтересовала тема влияния юмора на наше мировосприятие, вот три книги, которые, по мнению Ольги, помогут вам углубиться в тему:

• Дженнифер Аакер, Наоми Багдонас «Юмор – это серьезно. Ваше секретное оружие в бизнесе и жизни»;
• Matt Sienkiewicz, Nick Marx «That’s Not Funny: How the Right Makes Comedy Work for Them»;
• Rashi Bhargava, Richa Chilana «Punching Up in Stand-Up Comedy».

Онлайн-проект artivism & solidarity стремится исследовать, как с помощью артивизма выражать свои переживания о происходящем и находить в этом силы и вдохновение для действий, способствующих изменениям. Это пространство для арт-активистского самовыражения, объединения активистов и художников для обмена опытом и взаимоподдержки. Второй сезон лаборатории завершился в начале 2023 года и состоял из нескольких мастерских, включая мастерскую импакт-стендапа с Ольгой Аристовой «Говорить нельзя молчать». Смотрите онлайн-концерт и другие итоги мастерских artivism & solidarity на сайте.