Занималась боксом, не носила косынку, танцевала За что может покарать чеченскую девушку незримая, но всесильная «полиция исламских нравов»

Фото: Дарья Асланян | Гласная

Тамара Бугаева невысокая, седая. На шее и нижней части лица у нее — едва заметные шрамы: в девяностые на Тамару напали в подъезде, облили кислотой и сняли золото. Несколько лет после этого Тамара моталась по больницам, делала пластические операции. «Это было кошмарное время, — вспоминает она, — но я бы прошла через это еще раз, если бы можно было обменять страдания на Динару».

До исчезновения внучки Динары Тамара была полной, но теперь сильно похудела и часто болеет. Мы встречаемся в Грозном, куда Тамара приехала навестить сестру. Когда внучка пропала, Тамара уехала из Грозного в Нальчик, к дочери. Говорит: «Видеть не могла этот город». И до сих пор не хочет возвращаться в Грозный.

Тамара вспоминает, как ночью с 7 на 8 ноября 2011 года ее внук Ислам, которому тогда было девять лет, проснулся.

«Как вскочил: “Где Динара?! Никуда не пускайте ее!” — рассказывает Бугаева. — Я пошла в ту комнату, разбудила ее: “Динара, Ислам с ума сходит из-за тебя”. Он говорил ей, что увидел во сне, прям как в фильмах: что-то прикладывают к ее лицу и заталкивают в машину… Она его обняла, он уснул».

На следующий день Динара бесследно исчезла.

Текст публикуется совместно с изданием «Такие дела».

Воспитанная и скромная

Семья Динары необычная по меркам Чечни. Эльза Заникоева, дочь Тамары, родила Динару в Грозном в 1994 году, буквально накануне первой чеченской. Когда девочке было три, ее родители уехали в Нальчик.

«У отца Динары в Германии жила сестра, — рассказывает бабушка. — Она предложила им переехать к ней, в Европу. Эльза не хотела меня бросать и отказалась уезжать. Они договорились, что муж поедет один, а они с Динарой приедут позже. Но там он снова женился, и Эльза здесь вышла замуж во второй раз. Родила сына Ислама, ему сейчас 19 лет».

Ребенок, особенно девочка, выросшая с отчимом, — это совершенно не по-чеченски. Это, можно даже сказать, вызов. Обычно в случае развода детей оставляют с мужем, а если он не горит желанием или не имеет возможности растить потомство — то с его родителями. Не с мамой и уж точно не с бабушкой по линии мамы. В семье Динары все было ровно наоборот. Всю свою жизнь Динара с бабушкой были очень близки, девочка даже носила ее фамилию — Бугаева.

«Когда она родилась, бомбили город. И через два дня зашли войска. Нельзя было даже взять справку, что она родилась, у нас была мясорубка. Моя дочь была на моей фамилии, Динаре тоже такую и дали. Я Динару, считай, с трех лет воспитывала, ради нее жила и ради своих детей. Эти (дочь Эльза с новым мужем, — прим. ред.) были молодые, работали».

В 2010 году Тамаре захотелось вернуться на родину, в Грозный. Она предложила внучке поехать с ней. Мать Динары не возражала. А отчим, как я поняла из наших разговоров, вообще присутствовал в жизни Динары размытым пунктиром.

«На чеченском, своем родном языке, Динара тогда уже плохо разговаривала. Я ее забрала в Грозный к себе, чтобы язык немножко развязался, чтобы с законами нашими она познакомилась, — рассказывает Тамара. — Устроила ее в школу, в девятый класс. И Ислама забрала, они с ней какие-то неразлучные были. Она занялась пением на чеченском языке. И пошла здесь на бокс, она в Нальчике боксом занималась. Побеждала в соревнованиях, тренировала детей. Я все ее грамоты собирала. Какая это была девочка! Красивая, белокожая! Во-о-от такие глаза у нее! ِФигура и ручки такие, будто нарисовали! Я говорила ей: “Динарка, посмотри на свои руки, на боксера не похожи!” И очень талантливая она была. Пела и танцевала, участвовала в концертах. На большие концерты я ее не пускала. На одном концерте в Дагестане она спела две песни, и техничка мне сказала: “Вот эту девочку похитить хотят, уводите ее черным ходом”. И я увела, не дала ей две песни допеть».

По словам бабушки, у Динары «весь день был расписан»:

«Утром она уходила в школу, в обед возвращалась домой, перекусывала и бежала на пение. Потом — в школу бокса, она тренировала малявок на полставки. Если тренировок не было, шла работать в парикмахерскую по ногтям. У нее была цель — самостоятельно зарабатывать. Она все время говорила мне: “Баба, я хочу встать на ноги, хочу работать”. Вот и пошла на курсы ногти делать. Так ее любила хозяйка парикмахерской!»

Все свое свободное время Динара проводила с подругой Аминой и младшим братом Исламом. Жениха, по рассказам бабушки, у нее не было.

«Она была для меня все, а я был все для нее, — вспоминает брат Динары Ислам. — Все детство я был с ней, мы вместе гуляли, вместе что-то делали. Помню, как мы босиком шли под дождем, никого не стесняясь. Она заправляла за мной постель, чтобы не ругалась бабушка. Она помогала всем вокруг, просто так тренировала детей во дворе, бегала с ними. Помню, когда я прищемил палец, она так переживала за меня!

У нее была одна цель: карьера. Она мечтала продвинуться финансово. И когда к ней подходили парни, у нее было на них ноль внимания. У нее точно никого не было, если бы был парень, я бы знал».

«Нельзя говорить, что у нас тут пропадают»

8 ноября 2011 года около 16 часов Динара, предупредив бабушку, вышла из дома к подруге Амине.

«Она ушла в ботиночках, в той же юбке, что ходила дома, маленькую черную косынку надела. У нее столько нарядных платьев, золото, деньги — все на месте осталось. Позже позвонила мне, сказала: “Я скоро приду”. И я занялась мясом на кухне. Смотрю — темнеет уже. Звоню Динаре: “Ты где?” — “Я вот здесь стою”. Я подумала, что она уже в подъезде, и бросила трубку. А ее нет и нет. Позвонила снова — телефон вне зоны действия сети. Я выбегаю. Дом обошла, все обошла. Туда-сюда смотрю — нигде нету. Что же делать?»

Весь вечер Тамара сидела у окна, пока не позвонила бабушка Амины. Спросила, дома ли Динара. Сказала, что им с Аминой кто-то позвонил, они вышли во двор и Амины до сих пор нет дома.

Тамара теребит в руках фотографию Динары и трет глаза. «Она приехала ко мне на такси, мы, две бабушки, плачем, говорим что-то, она мне, я ей… А утром бросились на поиски».

Из материалов уголовного дела № 10001, возбужденного 23 декабря 2011 года:

«В ходе предварительного следствия установлено, что 08.11.11 года около 18 часов 00 минут Адаханова Амина Магомедовна, 15.02.1994 года рождения, и Бугаева Динара Сулеймановна, 29.12.1994 года рождения, вышли из квартиры 22 дома № 36, расположенного по улице Старосунженская Ленинского района города Грозного, после чего местоположение последних неизвестно».

Мать Амины Адахановой Зарема пошла в 1-й отдел полиции Грозного на следующее утро после исчезновения дочери. Там ей сказали, что заявления о пропаже человека принимают только на третий день. Весь день они с мужем прочесывали поля, огороды, заброшенные дома и подвалы. Потом полицейские все-таки приняли заявление.

«Возбуждать дело не хотели. Следователь мне сказал: “У нас информация, что вы знаете, где ваши дети, но скрываете”, — рассказывает Зарема Адаханова. — Я там со всеми поругалась. Такое пренебрежение! Я мать, у меня горе, а они издеваются, как будто мы им тут мозги делаем, а наши дети где-то лазают!»

«Они откровенно смеялись над нами, — вступает в разговор Эльза Заникоева. — Помню, я сижу, рассказываю следователю про пропажу дочери, а сзади стоят другие сотрудники и чмокают губами мне в затылок».

Осознав, что дело плохо, Зарема обратилась к знакомым с грозненского телевидения. Договорились, что она сделает в эфире заявление о пропаже дочери. «Когда я пришла в назначенный день, знакомые сказали, что такую информацию им давать запретили. Нельзя говорить, что у нас тут пропадают, что убивают».

«Меня заставили это сказать»

Уголовное дело по факту исчезновения девушек было возбуждено 23 декабря 2011 года. Изначально оно находилось в производстве у следователя Ленинского межрайонного отдела города Грозного СК РФ Музаева. Предварительное следствие в течение последующих восьми лет приостанавливалось «в связи с неустановлением лиц, подлежащих к привлечению в качестве обвиняемых». Затем возобновлялось по ходатайству потерпевших и передавалось другим следователям, которые, в свою очередь, снова безрезультатно ходили по кругу.

Одной из версий, которую с самого начала рассматривало следствие, была поездка девушек в Петербург. В материалах дела есть одинаковые показания Залины Мадаговой и Амины Башаевой, якобы подруг Амины и Динары, — о том, что они все вместе договорились о поездке в Питер. Со слов девушек, они добрались на автобусе до Хасавюрта, откуда собирались ехать дальше. В последний момент Залина и Амина передумали уезжать и отправились домой. А другая Амина с Динарой остались ждать автобус до Москвы, чтобы оттуда рвануть в Петербург.

В эту версию родные пропавших девушек не верят.

«Я была в следственном комитете, когда эта девочка, Залина, давала показания про поездку в Питер, — рассказывает мама Амины Зарема Адаханова. — Я сижу молча, слушаю, что она говорит. А она не знает, кто я. Когда она закончила, я к ней повернулась и показала фотографии Динары и Амины: “Ты их знаешь?” Она посмотрела и говорит: “Нет, не знаю”. А я ей: “А ты понимаешь, что ты про этих девочек сейчас говоришь? Вот с ними ты собиралась в Питер ехать!” И ее показания все равно учли. Когда я вышла от следователя, эта девушка меня догнала и сказала: “Простите меня, тетя, меня заставили это сказать”. Я ее больше не видела, она куда-то пропала».

Как следует из материалов уголовного дела, вскоре после этого первоначального допроса Залина изменила показания: есть ее объяснение, что она выдумала показания «по просьбе сотрудников полиции». Имена сотрудников она при этом не называет.

В 2013 году, судя, опять же, по материалам дела, Залина Мадагова ушла из дома и бесследно исчезла. Ее родственники не знают, где она.

«Нас не воспринимали всерьез»

Родные Амины и Динары характеризуют девушек исключительно с положительной стороны. Однако в материалах дела есть свидетельства знакомых Динары — ребят из ее же школы — о том, что они якобы видели, как девушка распивает спиртное и в целом «ведет разгульный образ жизни». Тамара Бугаева это категорически отрицает: «Динара была воспитанная и скромная девушка. Это наговоры. Человек при тебе спит, растет, одевается, купается… Если бы что-то было, я бы заметила».

Сейчас, спустя 10 лет, я не смогла найти этих «знакомых», которые, будучи еще несовершеннолетними, рассказывали про «разгульный образ жизни» — его якобы вела Динара. Я не имела возможности спросить их, а что они, собственно, имели в виду. Но, думаю, уже одного факта, что Динара открыто, не стесняясь, ходила на бокс, многим вполне могло хватить для того, чтобы назвать ее жизнь разгульной.

Тем не менее эта характеристика — «разгульная» — оказалась принципиально важной для чеченских следователей.

«Куда бы мы ни пошли, нас никто не воспринимал всерьез, — вспоминает Тамара. — В следственном комитете на меня наехали: “Вы прекрасно знаете, где ваша внучка! Наверняка в лесу где-то шляется, наркотики принимает!” Я начала им возражать, а они мне: “Ты что, слишком умная, не боишься?” Вели себя отвратительно, никакого желания помочь я не видела».

И все-таки следователи вызывали Тамару и других родных и знакомых Динары и Амины на допросы. Пробивали телефоны пропавших девушек. Выяснили, что последний раз Амина появилась в сети в городе Шали (30 километров от Грозного). И даже ездили на родовые захоронения Адахановых и Бугаевых.

«Мне не объяснили, зачем они ездили на кладбище, — говорит Бугаева. — Проверяли, наверное, не убиты ли они и не похоронили ли мы их тут».

Вероятнее всего, следствие проверяло версию «убийства чести».

Это довольно распространенные на современном Кавказе преступления, связанные с умышленным убийством женщин их близкими родственниками — мужчинами. Так они «реабилитируют» честь семьи, если становится известно о «проступке» или «неподобающем» поведении женщины.

Исследованиями «убийств чести» много лет занимается организация «Правовая инициатива». В 2020 году она выпустила уже второй отчет «Убитые сплетнями».

С 2011 по 2019 год юристы организации проанализировали 43 приговора по уголовным делам, связанным с «убийствами чести», в трех северокавказских республиках — Дагестане, Чечне и Ингушетии. Согласно фабулам рассматриваемых дел, были убиты 48 человек, из них 44 женщины и четверо мужчин. Всех жертв убийцы заподозрили в «неприличном» и «неподобающем» поведении.

Вот цитата из исследования «Правовой инициативы»:

«Если судить по показаниям обвиняемых, то в 100% мотивом всех преступлений было аморальное поведение потерпевших. В приговорах такого рода поведение трактовалось следующим образом: измена партнеру, как настоящему, так и бывшему; потерпевшая жила половой жизнью, как правило после развода; ушла из дома (несовершеннолетняя); курила; подвозили до дома мужчины; длительное время не появлялась дома; употребляла алкоголь; общалась в соцсетях с мужчинами; работала допоздна».

В частности, в отчете «Правовой инициативы» приводится такой кейс: в 2015 году в Дагестане отец убил родных дочерей, Азу и Седу (имена изменены), за поздние прогулки. Согласно материалам следствия, он нанес Азе и Седе множественные ножевые ранения и закопал их тела на горе за селом. Он получил 15 лет колонии строгого режима.

Двоюродный брат убил Раису (имя изменено) в 2010 году по мотивам «чести»: нанес смертельные удары ножом, тело закопал в лесополосе. Раису считали пропавшей без вести. Через шесть лет брат явился с повинной — и суд Чечни приговорил его к шести годам колонии строгого режима.

Маликат (имя изменено) пропала в Дагестане в 2010 году. Тело задушенной девушки нашли на кладбище. Мать убитой довела дело до суда. Виновным был признан дядя Маликат. Он считал, что племянница ведет себя недостойно и позорит семью. Следователю он сказал, что «смыл пятно» с рода путем убийства. Виновный был приговорен к семи годам лишения свободы.

Читайте также «Поправили изъян»

Девятилетнюю Алию насильно подвергли обрезанию, но закон защитил не ее, а тех, кто ее искалечил

Вот еще одна цитата из исследования «Правовой инициативы»:

«Только немногие из подобных дел доходят до суда. Обычно вопросы, касающиеся семьи («убийства чести», похищения невест, изнасилования и т. д.), мы стараемся решить посредством переговоров, внутреннего урегулирования. Такое выносить на публику не принято» (следователь, Дагестан).

Действительно, огромная масса подобных дел так и остается нерасследованной: родственники скрывают преступления, правоохранители разбираются с ними спустя рукава. И даже если дело об «убийстве чести» доходит до суда, виновный зачастую получает необъяснимо мягкий приговор. Узнать общее количество вынесенных приговоров по такого рода делам крайне затруднительно: принятые судами акты либо публикуются несвоевременно, либо вообще не публикуются на официальных сайтах.

Тамара Бугаева категорически отметает версию «убийства чести». «Если бы родственники за что-то ее убили, мы бы не искали ее, не переживали столько. А чтобы кто-то ее за недостойное поведение убил — это тоже исключено. Девочка была недоступная».

«Вела разгульный образ жизни»

Не доверяя следствию, Тамара сама по крупицам собирала свидетельства людей и слухи относительно того, куда могли пропасть девушки. Параллельно за границей поисками Динары занимался ее родной отец.

«За несколько месяцев до исчезновения Динары ее отец приехал за ней, хотел ее забирать. Она сказала: “Папа, я закончу девять классов — и мы с бабушкой приедем на каникулы”. А потом она потерялась. Отец ее долго искал оттуда, из-за границы. Но его сбила машина, и он остался калекой. И больше искать не мог».

В разговоре со мной, описывая все успехи и неудачи собственного расследования, Тамара вспоминает, как в 2011 году ей пришла эсэмэска с незнакомого номера: «Не переживайте. Клянусь, я их из-под земли достану». Бугаева перезвонила отправителю, им оказалась та самая Амина Башаева, которая давала показания о поездке девушек в Питер. Амина рассказала бабушке, что в день исчезновения Динара звонила ей и плакала, просила помощи. А потом в трубке якобы послышались мужские голоса и у Динары отобрали телефон. Эти показания Тамары Бугаевой приобщены к материалам дела. При этом во время допроса сама Амина Башаева о звонке Динары не упоминала.

Из этого нельзя сделать вывод о том, что кто-то говорит неправду. Но очевидно, что родные хватались за любую соломинку.

Копаясь в материалах дела, я обнаружила, что Тамара Бугаева рассказывала следствию про молодого человека по имени Ибрагим, работавшего «где-то в силовых структурах в Шалинском районе». По ее показаниям, Ибрагим приметил Динару во дворе и часто приезжал к ней на служебной машине. Динара показывала его бабушке и называла «своим ухажером».

«Летом, бывало, во дворе молодежь собиралась. Магнитофон выносили и танцевали. А рядом милиция, военные крутятся, патрули, — вспоминает Бугаева. — И ребята как-то остановились там и приметили Динару. А среди них был Ибрагим. Он дружил с одной девочкой, Элизой, приезжал в основном к ней. Но положил глаз на Динару. А Динара его отвергала. Она и не знала, что такое с мальчиком любовь крутить. Ей и некогда было».

Бугаева рассказывает, что взяла у Элизы телефон Ибрагима и попыталась у него выяснить, не знает ли он, где Динара. «Он сказал, что до Динары никакого дела не имеет, сказал: “Моя девушка Элиза”, — рассказывает Тамара. — Но потом перезвонил мне: “Клянусь, я не сяду на свою пятую точку, пока не найду ее. Я тебя обрадую, я ее найду”. Несколько раз он мне звонил, потом перестал».

Следователи разыскали и допросили Ибрагима Мадаева только в 2013 году, спустя два года после пропажи девочек. На тот момент он служил в МВД по Шалинскому району младшим сержантом ППСП. Был женат, имел двоих детей.

Из показаний Ибрагима следует, что они с Динарой действительно общались.

«В сентябре 2011 года я со своим другом по имени Аюб, он является сотрудником ГИБДД, катались в г. Грозный. На мобильный телефон Аюба позвонила девушка Динара. Она попросила помощи, так как к ней приставали какие-то парни. Аюб согласился ей помочь, и мы поехали в микрорайон Олимпийский проезд. Когда мы приехали, я впервые увидел Динару. На внешность она была очень красивой девушкой. Аюб знал Динару уже давно. Он поговорил с каким-то парнем и уладил конфликт. После того как они все уладили, мы поехали в кафе. С Динарой больше никого не было. Мы поговорили в этом кафе, Динара сбросила гудок с моего телефона на свой мобильный, после этого мы общались по телефону».

По словам Ибрагима, Динара курила, «могла употребить спиртные напитки, наркотические вещества и вела разгульный, аморальный образ жизни. Она не молилась и не придерживалась моральных правил и норм, принятых в исламе». И конечно, он «не имел с ней серьезных отношений, потому что знал о ее образе жизни».

С бабушкой Динары Ибрагим, по его словам, общался один раз, когда насильно привез Динару в исламскую поликлинику, чтобы «проверить на наличие в ней джинна». Бабушка позвонила Динаре в тот момент, когда они были в поликлинике. Ибрагим, по его словам, объяснил ей, зачем привез туда ее внучку. Больше они якобы не разговаривали и не виделись.

Тамара Бугаева этот разговор, упомянутый в допросе Ибрагима, не помнит.

По поводу исчезновения девушки Ибрагим следствию ничего объяснить не смог.
«Последний раз она просила у меня взаймы денег, а я не смог ей отдать. После этого она мне не звонила. По поводу ее исчезновения я не имею никакого понятия».

«Полиция нравов»

Саида Сиражудинова собирала свидетельства об «убийствах чести» в рамках исследования «Правовой инициативы». По ее словам, местные рассказывали, что существует некая «полиция нравов» — люди, выслеживающие девушек, которые «неправильно себя ведут» — например, не носят платок, много разговаривают по телефону, — и похищающие их с целью убийства.

Сложнее всего работать со случаями “бесследно исчезнувших девушек”. Родственники редко заявляют о пропаже, потому что знают, что с ними случилось. Что касается “блюстителей морали” — когда убивают “чужие”, об этом еще сильнее опасаются говорить. Поэтому никаких подробностей таких историй неизвестно.

Тем не менее свидетельств работы «полиции нравов» на Северном Кавказе достаточно.

Так, в 2008 году шесть девушек в разных районах Чечни убили выстрелами в упор из автоматов и пистолетов. Все украшения и деньги остались при них. Основной версией следствия стал самосуд. Со слов родных, которые опознавали тела погибших, девушки вели аморальный образ жизни: занимались проституцией.

Уполномоченный по правам человека в Чечне Нурди Нухажиев заявлял «Коммерсанту»: «К сожалению, есть у нас такие женщины, которые стали забывать о кодексе поведения горянок. В отношении таких женщин их родственники — мужчины, считающие себя оскорбленными, — порой совершают самосуды».

Наталья Эстемирова, представлявшая тогда грозненское отделение правозащитного центра «Мемориал», говорила «Кавказскому узлу»: «Это не традиционное убийство. Такие случаи бывают, когда родственники наказывают девушку, которая “тень бросает” на семью. Но все это делается очень скрытно. А тут все сделано демонстративно».

По «нравственным» же мотивам в конце февраля 2017 года чеченские силовики развернули в республике «охоту на геев». Они задерживали мужчин по подозрению в гомосексуальной ориентации, издевались над ними, морили голодом и пытали. Многих возвращали семье едва живыми после побоев. Силовики разглашали родственникам информацию о сексуальной ориентации задержанных и недвусмысленно намекали, что только убийство может спасти честь семьи.

Информация в докладе Human Rights Watch об этих случаях свидетельствует о том, что облавы были санкционированы республиканским руководством.

Публичные дома, гадалки и Кадыров

Тамара продолжала свое расследование. Пенсия у нее была мизерной, а поиски требовали денег. В 2013–2014 годах Тамаре пришлось продать квартиру.

Она распечатывала фотографии внучки и расклеивала их по городу, разносила по кафе, магазинам и другим людным местам. Однажды знакомая на рынке подсказала Тамаре, что ее внучка может быть в публичном доме. Где тут неподалеку публичные дома, она точно не знает, но знают таксисты. И Тамара стала платить таксистам за то, чтобы они искали ее внучку там.

«В Чечне у нас таких домов нет. Но есть в Дагестане, в Кабардино-Балкарии… Приезжала я, например, в Махачкалу, ловила таксистов, платила им и просила их найти мне ребят, которые готовы туда (в публичный дом) зайти и поискать Динару, — объясняет Бугаева. — Таксисты находили мужчин, я давала им фото Динары, и они, прикидываясь, что выбирают девочек, заходили внутрь и искали. По 15, 10 тысяч я им за это платила. Так я обошла четыре публичных дома в Дагестане, один в Нальчике. В Нальчике я прикинулась продавцом белья и сама прошла внутрь. Динары среди девочек там тоже не оказалось».

Еще Тамара платила гадалкам, которые уверяли ее, что внучка жива и скоро найдется. Собирала дома стариков, накрывала для них столы, чтобы они молились за Динару. Дарила им подарки. На день рождения Динары каждый год покупала торты и раздавала детям во дворе и соседям. Она бесконечно занимала деньги на поиски внучки у родственников (некоторые долги не отдала до сих пор).

Однажды Тамаре показалось, что она наконец нашла свою Динару.

«Как-то посреди ночи ко мне пришли двое. Один в штатском, второй в форме, по имени Магомед. Их привела моя знакомая, у которой были связи с военными. Она сказала, что видела Динару и Амину в ОРЧ (оперативно-разыскная часть МВД Чеченской Республики. Тамара произносит “УРЧ” и не знает толком, что это такое, — прим. ред.) на улице Алтайской.

Слухи такие ходили тогда у нас, что их так накапливают, потом отправляют, делают им документы и через Турцию отправляют… Все это тогда людьми говорилось. Как кто-то у нас потеряется, говорят: “Наверное, в УРЧе сидит”.

Рассказали мне, что наши девочки нашлись, их держат в подвале в УРЧе. Описали Динару: мол, одна такая хрупкая, все время лупит грушу, которая там у нас для своих висит. Сказали, что отпустить их они не могут. Я попросила дать мне ее увидеть хотя бы издалека. Мужчина в форме сказал, что поговорит с охраной и попробует меня провести. Договорились, что в три часа дня он мне позвонит.

Я собрала пакет со сменной одеждой для Динары и не спала всю ночь. Весь день сидела как на иголках, так долго тянулось время! В три часа мне не позвонили. Я позвонила Магомеду сама. Он обещал скоро приехать, а потом вместо него мне с этого номера позвонил другой человек. Грубо сказал: “Что тебе сказали — это ложь. Мы попутали девочек, ваших там нет, там другие. И если еще раз ты позвонишь сюда, не обижайся”. Что со мной было, ужас!»

Все это Тамара рассказывала следствию. Однако в материалах дела и в ее рассказе мне ее слова немного разнятся. На допросе она рассказывала, как по телефону просила Магомеда разрешить ей повидать Динару в ОРЧ. Тот якобы обещал приехать к ней, но в результате приехал другой человек. «Средним» тоном он сказал Бугаевой, что Магомед, который к ней приходил, ошибся: доставлены в ОРЧ были другие девушки.

О том, что это были за девушки, почему они были доставлены в ОРЧ, кто такой Магомед и звонил ли он в самом деле бабушке, следствие даже не задумалось, не попыталось искать ответы на эти вопросы.

В один день Бугаева сумела прорваться к главе Чечни Кадырову и подкинуть ему записку с просьбой помочь найти внучку.

«Весь департамент культуры, где занималась Динара, знал, что она пропала, все переживали, — рассказывает Бугаева. — И однажды мне знакомая оттуда сказала, что к ним придет Кадыров. Она посоветовала мне где-то спрятаться и, когда он войдет в здание, подбежать к нему и попросить о помощи. Я решила попробовать».

В день приезда Рамзана Кадырова Тамара написала записку: «У меня есть информация, о которой вы не знаете, мой номер…» и спряталась в раздевалке. Когда Кадыров зашел в холл, Бугаева вылезла из укрытия и быстро к нему подошла.

«Я сказала: “Рамзан, пожалуйста, можно тебя обнять?” Он со мной обнялся, а я ему в ладони сунула записку. Охрана его зло на меня посмотрела, и я ушла. Мне потом все говорили, что меня за такое убьют. Я очень переживала. И вдруг звонок: “Это ты сейчас записку давала Рамзану Ахматовичу? Кто ты такая и где ты живешь? И что у тебя за информация?” Я сказала, что по телефону ничего не скажу. Приедете — скажу в лицо. Я все приготовила: медали Динары, дипломы, грамоты, сертификаты. И с этой папкой встала на улице. Приехали две машины, пригласили меня сесть. Я сама трясуся, но села. Смотрю — Рамзана нет. “Где Рамзан? Я вам ничего не скажу, только ему”. А там был его родственник, Кадыров Ислам. Тогда он был мэр города».

Действительно, Ислам Кадыров — племянник Рамзана Кадырова, стал мэром Грозного в 25 лет. В 2016 году он уже «дорос» до заместителя председателя правительства, а в 2017 году его отстранили от всех должностей и поместили под домашний арест. В сети появилось видео, в котором Кадыров избивает и унижает задержанных по подозрению в мошенничестве местных жителей и угрожает ложным обвинением в финансировании терроризма. После разбирательства Ислам Кадыров был отстранен от всех должностей.

Тамара вспоминает: «Ислам Кадыров велел говорить все ему, обещал, что все передаст Рамзану. И я рассказала ему все, что знала об исчезновении Динары. Он выслушал и сказал: “Мы ее будем искать”. И взял с собой ее фото.

Мне потом часто звонили, говорили: “Не переживайте, мы ищем”. И потом сказали мне, что проверили каждую дачу, каждый дом. Проверяли, откуда Динара в последний раз выходила на связь. И что ее след оборвался. Я очень им благодарна за участие».

«Склоняемся к версии похищения»

«Я верю, что она живая. И точно знаю, что здесь ее нет», — говорит мама Динары Эльза Заникоева. У нее в ушах сережки, простые круглые шайбы, ей их подарила Динара. Эльза много лет носит только эти шайбы, и когда говорит об этом, у нее краснеют глаза.

Когда Динара пропала, Эльзе было так худо, что она падала на ровном месте. Долго болела и до сих пор не пришла в себя. Именно поэтому первые несколько лет активными поисками занималась бабушка — мама, по ее словам, «была невменяемая, себя не узнавала».

За годы поисков дочери Эльза перебрала множество версий того, что могло случиться. Больше всего она верит в то, что ее дочь украли и продали за границу.

«Она точно никуда не собиралась уезжать. Она же оставила дома деньги и паспорта, куда ты без документов поедешь? Да и бежать ей было не от чего. Бабушка ее обожала, брат тоже. У нее была счастливая жизнь».

Мама Амины Зарема вспоминает, как кто-то посоветовал ей поискать помощи в филиале Красного Креста. Она пришла туда и «увидела других мамаш в слезах, у которых также пропали дочери». «Так я поняла, что не одна такая», — говорит она.

Интереса к расследованию нет

Адвокаты на Северном Кавказе давно не удивляются обращениям по поводу похищенных девушек. Только к адвокату Малике Абубакаровой из Грозного начиная с 2003 года обращались 20 человек, которые потеряли родственниц. Многие обратившиеся боялись идти в полицию. «У меня, например, было обращение, которое не дошло до следствия: девушку похитили на автобусной остановке, — рассказывает Малика. — Ее родителей напугали тем, что, если они будут предпринимать активные действия по поиску, исчезнет и их сын. Также и Тамаре Бугаевой угрожали люди из разных структур».

«Тамара Бугаева пришла к нам с этим делом в конце 2019 года, — рассказывает Малика Абубакарова. — Полгода мне не давали ознакомиться с материалами. А когда это все-таки получилось, выяснилось, что уже четыре года не ведется никаких следственных действий, дело просто лежит на полке.

На мой взгляд, объективные меры по установлению причин исчезновения девушек не предпринимались. Притом что многие фигуранты, владеющие определенной информацией, были установлены. Очевидно, что к расследованию этого дела интереса у следственных служб нет. Поэтому действия сводятся к очередным приостановлениям следствия и отменам этих приостановлений, без попыток установить виновных».

Малика не помнит, чтобы хотя бы одно подобное дело следствие довело до конца и виновный был бы назван. Есть только догадки, что за похищениями стоят люди из силовых структур. Просто потому, что организовать похищение и не оставить следов — довольно сложно. Именно поэтому, возможно, следствие и не ведется должным образом: на него могут давить.

Единственной возможностью восстановить справедливость была жалоба на бездействие следственных органов в ЕСПЧ. «По делу Адахановой я хотела обратиться в Европейский суд. Но из-за того, что оно долго было на паузе, это оказалось невозможно: истекли сроки обращения».

Но зато Малике удалось обратить на проблему внимание Европейского суда и добиться компенсации по другому похожему делу.

Найти мертвую или живую

Луиза Межидова пропала 31 октября 2011 года. Девушке было 22 года, она училась на юридическом и работала в магазине. Луиза жила в Грозном вместе с мамой, Лейлой Межидовой. Но в момент пропажи Лейла ночевала в другом доме, который также принадлежал семье.

«После того как Луиза пропала, я не живу, — говорит Лейла. — В тот день я созванивалась с дочкой вечером. Я работала допоздна, и Луиза сказала, что тоже задержится: привезли товар.

У нас был второй дом, я после работы поехала туда. Позвонила Луизе узнать, дома ли она. Она сказала, что да. Это был наш последний разговор — ночью она ушла из дома, и больше ее никто не видел».

Следствие установило, что в ту ночь Луизе позвонил Ибрагим Мадаев (тот самый знакомый Динары). Лейла объясняет, что Ибрагим был другом ее сестры, женатым. Они с Луизой были в хороших отношениях.

«Он ей сказал, что едет со дня рождения друга, и попросил выйти на пять минут на улицу, — рассказывает Межидова. — Луиза вышла из дома в тапочках и домашнем халате. С подъезда ее и увезли».

По словам Лейлы, когда Ибрагим давал показания в первый раз, он сказал следствию, что состоял с Луизой в интимных отношениях. В ту ночь она добровольно ездила с ним в ресторан, а потом уехала домой на такси. «По делу он прошел как свидетель, хотя это единственный человек, который видел ее живую последним! — Лейла задыхается от слез. — Таких девочек у нас не одобряют, поэтому Ибрагим и дал такие показания, чтобы ее не искали».

По словам Лейлы, когда дело перешло к другому следователю, Ибрагим изменил свои показания. Сказал, что между ним и Луизой ничего не было, он просто свозил ее в ресторан, а потом она уехала.

«Дело постоянно закрывали за неимением подозреваемого, — говорит Лейла. — Мне его помогала открывать адвокат — мы тут же писали заявление».

Малика Абубакарова подключилась к этому делу в 2012 году. Как и в случае с Динарой и Аминой, расследование пропажи Луизы тянулось 10 лет: следствие ходило по кругу и так и не смогло установить виновных в исчезновении девушки.

«Дело Луизы практически идентично делу Бугаевой и Адахановой, — говорит адвокат. — Интересно, что в нем фигурирует один и тот же человек, Ибрагим Мадаев, который мог бы проходить подозреваемым, но никаких должных следственных действий в его отношении не проводилось. В обоих делах он на допросе говорит об аморальности девушек. И из-за этой якобы аморальности следствие толком и не велось».

Но в каком-то смысле справедливость в этом деле все же восторжествовала: с помощью адвоката Лейла Межидова дошла до ЕСПЧ. В 2021 году суд признал, что расследование не велось должным образом, и назначил ей компенсацию.

«Я заплакала, когда получила эти деньги, — говорит Лейла. — Хоть какая-то справедливость. Да и деньги нужны… Но я предпочла бы искать свою девочку. Очень хочу найти ее, мертвую или живую».

Как и матери Динары и Амины, Лейла уверена, что ее дочь похитили и продали за границу.

Закрытая тема

Адвокаты, работающие с подобными делами, вывели закономерность: пропавшие девушки — молодые, красивые, «модельной внешности». Есть и еще одна важная деталь: пропавшие девушки были чуть более «светскими», чем принято в республике. Они жили свободнее и могли позволить себе больше, даже общаться с мужчинами.

Вероника Антимоник, соосновательница фонда «Безопасный дом», считает, что в истории пропажи Амины, Динары и Луизы нельзя исключать «убийство чести».

Но если говорить о вероятном сексуальном рабстве, то девушек чаще вербуют, чем открыто похищают. Вошедшие в доверие люди в переписке или при личной встрече предлагают им что-то, на что они соглашаются, и они уезжают с вербовщиками по доброй воле. А дальше преступники используют разные механизмы контроля, от запугивания до наркотиков.

«Девушек не всегда увозят далеко, — говорит Антимоник. — Иногда их удерживают в том же регионе в закрытой квартире, где заставляют оказывать секс-услуги. Существует еще так называемая халяльная проституция в Дагестане. Насколько нам известно, там есть бордели, куда приезжают мусульманские мужчины. Имам совершает брак, мужчина оплачивает и получает секс-услуги, а потом совершается развод. И конечно, существует вывоз за рубеж. Самый большой трафик — в Турцию и Эмираты. Там заключаются принудительные браки (девушек продают в гаремы) или девушек вовлекают в проституцию».

По словам Антимоник, девушек везут из самых разных регионов России. «По нашим представлениям, с 2000-х годов и до пандемии — по несколько сотен девушек в месяц в каждую из стран — в Турцию, ОАЭ».

Утверждать, что Динару и Амину похитили с целью продажи в сексуальное рабство, нельзя. Никаких доказательств этому нет.

Карина Б. (по ее просьбе из соображений безопасности имя изменено) в нулевых была активисткой в Чечне, работала с женщинами, занималась вопросами гендерного равенства. Уже давно живет за границей.

«Во времена, когда пропали Динара и Амина, я жила в Грозном, — говорит Карина. — Про сексуальный трафик я никогда не слышала, но тогда часто пропадали девушки, которые были связаны с сотрудниками правоохранительных органов. Они могли быть их подругами, могли состоять с ними в сексуальных связях. И могли быть убиты из морально-нравственных соображений приближенными Кадырова или теми же самыми правоохранителями. Поэтому следствие, скорее всего, просто закрыло глаза на преступление».

***

Эльза Заникоева и Зарема Адаханова не теряют надежды обнять своих дочерей. Зарема оплачивает старую сим-карту, которой не пользуется с 2004 года: этот номер знала Амина. «Вдруг она позвонит? Дай Аллах мне не умереть, пока я ее не увижу».

P. S.

Пока готовился этот материал, расследованием исчезновения Динары, Амины и Луизы занялись следственные органы из Москвы — об этом «Таким делам» и «Гласной» сообщила Лейла Межидова. «Приезжал следователь, допрашивал, сказал, что хочет раскрыть это дело. Появилась надежда».

Евгения Волункова,
главред «Таких дел», специально для «Гласной»