«Кто-то должен прокладывать этот путь» Как объяснить дагестанскому судье, что ты хорошая мама, даже если носишь пирсинг?

«Уважаемый админ, я бывший муж собаки Нины, у меня есть еще больше инфо, которая поможет ее привлечь к уголовной ответственности, — написал Магомед, бывший муж Нины Церетиловой, в комментариях под постом в дагестанском паблике. — Свяжитесь со мной надо добить это отродие собак и свиней». Травля в соцсетях началась после того, как Нина, жительница Махачкалы, стала одной из героинь документального фильма «Снявшие хиджаб», выпущенного телеканалом «Дождь» в ноябре 2020 года. Фильм рассказывает о нескольких дагестанских девушках, которые ради свободы выбора порвали с традиционным укладом жизни.

Мы попросили Нину рассказать о событиях, которые привели к такой развязке. В разговоре стало понятно, что для этого нужно вернуться на тридцать лет назад.

«Опозорила Дагестан»

Фильм разошелся по всем дагестанским пабликам через день-два после выхода. Сработало название «Снявшие хиджаб», хотя лично я говорила не совсем об этом. Мне начали писать сообщения с угрозами, оскорблять, призывали разобраться со мной, «порешать» меня: «Думаешь, мы с тобой не разберемся? Сейчас все утихнет немного — и разберемся». Было страшно, жутко. Я ходила с охраной, надевала парик.

Меня тут же возвели в ранг женщины, которая «опозорила Дагестан». Вместо того, чтобы задать вопросы моему бывшему супругу — почему он избивал беременную жену, почему не зарабатывал деньги — все вопросы были обращены ко мне. Потому что я сняла хиджаб, «оставила свою религию» и посмела об этом сказать на камеру.

Хиджаб я окончательно сняла года через четыре после развода в 2012 году. Но я и до этого одевалась «странно», не была похожей на дагестанку. Люблю яркие и несуразные вещи — комбинирую разные стили. И меня не интересует, как к этому будут здесь относиться. Это мое самовыражение.

Свое первое тату, на бедре, я сделала несколько лет назад. Сейчас их уже восемь, и больше мне пока не хочется. Это был возврат себя, дорога к себе. Я красила волосы всеми цветами радуги (думаю, так проявлялся подростковый бунт, который сильно задержался). Красила ресницы цветной тушью.

Конечно, я очень отличалась от большинства женщин в Махачкале.

У меня есть свой круг общения. Это художники, дизайнеры, молодые люди, которые хотят что-то поменять в республике и сформировать какую-то терпимость в обществе, понимание, что люди могут быть разными и самовыражаться по-разному. У них есть внутренний запрос на свободу, на то, чтобы быть более открытыми. Друг в друге мы находим поддержку, взаимопонимание и ощущение, что мы не одни. Многие из таких людей уезжают из Дагестана, потому что тут реально сложно быть свободным, это такие тернии, через которые нужно проходить постоянно, чуть ли ни ежедневно — конфликты с родственниками, просто с людьми на улице.

Из своих тридцати трех лет восемнадцать я прожила в Дагестане, говорю на аварском (я наполовину аварка), но не считаю Дагестан своим местом. Из-за определенных обстоятельств я оказалась здесь, и мой бизнес тоже начинался здесь. Дагестан прекрасен, тут много талантливых людей, много потенциала. Но прожить здесь всю свою жизнь я не готова. Знаю, что наступит время, когда все сложится и я покину это место. Но не хочу убегать — хочу сделать это спокойно, уверенно и по-взрослому.

Чтобы было понятнее, надо все же рассказать, как я здесь оказалась.

«Всегда знала, что я нежеланный ребенок»

Зовут меня Нина Церетилова, мне 33 года. Я родилась в 1987 году в Тверской области, в Вышнем Волочке.

Папа мой из аварского села Тиви на территории Грузии, недалеко от границы с Дагестаном, а мама — гремучая смесь: болгарка, татарка, русская и украинка, но считается, что русская. Она родилась в Бердянске, потом они с бабушкой жили в Тамбовской области, где с ней познакомился отец. Отец забрал маму, еще четырнадцатилетней, в свое село в Грузии. В шестнадцать лет мама родила моего старшего брата. У нас разница с ним чуть больше года. Мама уходила от отца, будучи беременной мной. Она чуть ли ни убегала с братом на руках, я смутно помню эти рассказы: у них пропали деньги и документы, но как-то они добрались до Вышнего Волочка. Мама долго не понимала, что снова беременна. А когда поняла, стала таскать тяжести, пить какие-то таблетки, пыталась все сделать, чтобы у нее случился выкидыш. Но у нас в семье у всех хорошее женское здоровье. Я всегда знала, что я нежеланный ребенок, нелюбимая дочь, потому что

у кавказского мужчины должно быть семеро сыновей и ни одной дочери,

и это отношение навязывали маме, которая сама еще была практически ребенком, отец и его родня.

Меня назвали в честь бабушки по маминой линии. Все думали, что родится ребенок с отклонениями из-за маминых таблеток. Но бабушка сказала: «Пусть хоть инвалид, я буду воспитывать». Через несколько месяцев приехал папа, уговорил маму вернуться. И они с братом уехали обратно в Грузию, а я осталась с бабушкой в Зеленогорском, это поселок в десяти километрах от Вышнего Волочка.

«Когда на заклание ведут — тоже, наверное, понимаешь, соглашаешься и идешь»

Родители вернулись в Зеленогорский в 1993-м, когда мне было шесть лет. Из-за конфликта с ними бабушка в конце концов уехала, и я осталась жить с папой и мамой. Помню, как они били моего брата. Я была в шоке, никогда раньше такого не видела. Потом взялись и за меня, и это стало моей повседневностью. Били и мать, и отец. Били жестоко.

У папы у самого такое воспитание было. Его отец рано умер, семья сильно нуждалась, все братья были в интернате. Папа не знал, что такое любовь.

Вскоре после приезда родителей родился мой младший брат, Асильдар, а меня отец отправил к своей матери в Грузию: побыла с бабушкой Ниной, теперь побудешь с другой бабушкой. О своей жизни в селе я помню немного. Помню свою бритую голову, потому что у меня завелись вши. Помню, что меня не купали, началась чесотка и появились болячки на ногах огромного размера. Болячки прилипали к колготкам и отрывались, когда я их снимала. Я смотрела за детьми тетки, была нянькой. Помню, как ходила на речку за водой, мыла посуду в ледяной воде. Вокруг говорили на аварском, и я научилась. Просто закинули — и учи. Помню, как заболела желтухой, но никто меня не лечил. Кто-то из родственников пришел и говорит: «Что у вас тут происходит? Ребенок умирает, глаза посмотрите!». Помню глаза свои в зеркале, они были ярко-желтого цвета. Всем было все равно. Там мне имя поменяли на мусульманское Саат, но кто-то продолжал Ниночкой называть, такое мягкое имя.

Не думаю, что та бабушка меня любила. Она старшего брата моего любила, Джамала. Ужасно так говорить, но там очень жестокие женщины, какие-то отстраненные. Они учили меня намаз делать, будили по утрам, я это ненавидела. Я была слишком маленькой, чтобы понимать, нормально это все или ненормально. Все так жили. Были, правда, хорошие отношения с моими тетками и их дочками. Только от них я чувствовала заботу.

Потом мама вымолила, чтобы меня привезли обратно в Зеленогорский, потому что пора было идти в школу. И перед моим отъездом из села родственники спохватились, что надо бы мне сделать эту операцию — обрезание. Не помню, как они мне это объяснили. Говорили, что надо куда-то пойти, что-то проверить. Плохо помню, что там произошло. Только свое недоумение и ужас от того, что кто-то снял с меня нижнее белье и вторгается в мое… Резала одна старуха. Меня держали — я вырывалась, довольно сильная, верткая была, — и она ножницами что-то отрезала. Что именно, сказать не могу. Все это было каким-то кошмаром. Но я жила там давно и привыкла, что постоянно происходит что-то странное, непонятное, не поддающееся никакой логике. И для меня, ребенка, это было в рамках допустимого. Всем же это делают. Когда на заклание ведут — тоже, наверное, понимаешь, соглашаешься и идешь. Как-то так.

«Сорок человек в одной комнате, каждый занят своими делами»

У нас в семье все терпимо относились к чужому вероисповеданию. Я крещеная, мы ходили с мамой в церковь, святили куличи и яйца на Пасху. Но отмечали и Ураза-Байрам, и Курбан-Байрам. Папа держал уразу. Мама ислам не принимала, сказала: у меня есть своя религия, почему ради кого-то я должна ее предавать? Но позже отец стал требовать, чтобы мама надела хиджаб. Мама отказывалась, и в конце концов они развелись. А еще до этого папа решил отправить меня в Дагестан, в исламский университет в Буйнакске. Мне только исполнилось двенадцать, я закончила четвертый класс. Наверное, боялся, что я его опозорю, не дай Боже, выйду за какого-нибудь русского парня. Для меня это не было каким-то потрясением, я привыкла, что меня куда-то вечно кидали.

Таких маленьких, как я, там больше не было. Наверное, из-за неразберихи меня записали как Марьям. Избавиться от русского имени там считалось нормальным, хотя в исламе нет такого, чтобы меняли имена. А я сказала, что мне Марьям не нравится, буду Умукусюм. И меня одно время звали как попало: кто Марьям, кто Умукусюм, кто Ниной. А

потом, прямо на занятии, просто кинули жребий. Выпало Зайнаб, и стала я Зайнаб.

Мне, получается, навязали «исламское» имя, чтобы я не чувствовала себя посторонней, чужой.

Все носили имена, не похожие на русские, все ходили в хиджабе. Чтобы влиться в эту среду, я приняла правила и тоже надела хиджаб. Поначалу мне ничего не говорили насчет коротких платьев, я ведь была самая маленькая, но со временем платья становились все более длинными и закрытыми. Самого перехода в ислам — момента произнесения шахады — я не помню. Все получилось как-то само собой.

Нас выпускали в город по расписанию, отпрашиваться гулять надо было в письменной форме, но все равно я чувствовала себя довольно свободно. На меня никто не давил, не наседал. Сорок человек в одной комнате, каждый занят своими делами. Некоторые девочки были из очень религиозных семей, а некоторых родители отдали, потому что финансово не справлялись. Мы даже дискотеки устраивали, хотя по исламу музыка и танцы — это харам. Тогда был модным Таркан. У меня были короткие волосы, я рисовала себе бороду и была Тарканом.

Директором у нас был устаз, духовный учитель, гуру. Когда он строил дом, девочки к нему ходили и бесплатно убирали там, считали за честь убраться, чтобы притронуться к баракату. Может, кто-то действительно считает, что стал духовно выше, если своему наставнику драил кухню целый день. Это его выбор. Но не мой, я не ходила.

Многие девочки еще во время учебы выходили замуж. Бывало, ученик со стороны мальчиков говорит: я такой религиозный, что мне все равно, как будет выглядеть моя невеста, найдите мне такую, чтобы она была верующая, с крепким иманом, и я готов на ней жениться. Меня тоже засватали. Мой будущий (ныне бывший) муж Магомед был имамом мечети в Буйнакске. Точнее, имамом был его дед, но из-за возраста и здоровья отправлял вместо себя внука. И все девочки млели, глядя на него и слушая его голос, а у меня с ним переписочки начались всякие. Странно на самом деле — 18-летний парень заметил вдруг 13-летнюю девочку. Наверное, потому что я все-таки выделялась, у меня даже прозвище было «москвичка». Хотя я из Тверской области приехала. Но в Буйнакске разницы не видно.

В общем, началась любовь-морковь. Я позвонила маме, она повлияла на отца. Он приехал меня навестить и говорит: вот они хотят тебя засватать. Ты хочешь? Я скромная, глаза потупила: делай, папа, как хочешь. И пришли меня сватать, с кольцом и подарками, как положено. В тот момент я была у дяди в Махачкале. Еду для гостей готовила сама. Овощи терла, плов варила, было неудобно: пальцы порезанные, от морковки желтые. Но гостей я встретила достойно. Четырнадцать лет мне было.

«Если будет вторая жена, то меня здесь не будет»

Проведя три года в Буйнакске и окончив университет, я вернулась домой в Зеленогорский. Год промаялась без дела, а потом пошла в школу, в девятый класс, хотя было тяжело — четыре класса же пропустила.

Тут я оказалась среди людей, которые не соблюдали исламские установления. И в этой среде пыталась отстаивать постулаты, которые усвоила в университете: делала намаз, держала пост, носила хиджаб, считала себя мусульманкой. Впрочем, это не мешало мне ходить на нашу сельскую дискотеку, участвовать в КВН, в постановках. В школе никого особенно не заботило, что я хожу в платке. Кто-то думал, что я из монастыря приехала. А когда учителя говорили, что в головных уборах ходить не принято, одноклассники за меня вступались. Тогда по телевизору шел «Клон», и они говорили: это ее религия, не имеете права запрещать.

У отца с мамой тогда уже начались проблемы в отношениях, и вскоре он уехал в одну сторону, она в другую. А я осталась за главную с двумя братьями. По дагестанским традициям девочка в семье должна слушаться и обслуживать мужчин, в том числе братьев, даже младших. Весь быт, финансы, огород, готовка еды, уборка — все было на мне. Все как в обычном дагестанском доме. И я очень сильно устала: от ответственности, от того, что никто этого не ценит. Тогда я решила:

раз я засватана, лучше выйти замуж и жить в своей семье, где будут мои законы.

По крайней мере, слушаться придется только мужа. И вот после десятого класса я приехала в Махачкалу, а свадьбу сыграли в Буйнакске, в октябре 2005-го.

Родители мужа сняли нам дом. Работы мой супруг не имел, какое-то время нас содержали его родители. Особых проблем из-за той операции, что мне сделали в детстве, не было. В какой-то степени она сказалась на чувствительности (если считать, что у обычной женщины чувствительность 100 %, то у меня 60 %), но мы с мужем были молодые, и для меня это не имело большого значения.

Вообще у него мягкий характер, он поддается влиянию. Хотя я была в исламе, сказала мужу, что если будет вторая жена, то меня здесь не будет. Это была моя жесткая позиция. Были еще некоторые условия. Я не была послушной женой, которая по любому желанию мужа должна с ним возлежать. Если я не хочу, значит, не хочу. И муж это принимал, если я говорила «нет» — не настаивал. Но внутри было тяжелое ощущение, что я делаю что-то неправильно, маячок такой мигал: если я не буду спать со своим мужем, когда он захочет, ангелы меня проклянут.

«Тебе надо чуть-чуть потерпеть»

Проблемы начались после рождения первого ребенка в августе 2006-го. Думаю, тут не обошлось без его матери. Все учила его: можно ее и ударить, если перечит. Даже нужно, у нее же такой сложный характер.

И вот мы живем. Деньги кончаются, мне на беременность нужно покупать какие-то вещи, нужно что-то есть. Он не зарабатывал, деньги по-прежнему брали у родителей, помогала его бабушка. Когда родился сын, я стирала памперсы. А когда ребенку исполнилось десять месяцев, вышла на работу. За сыном смотрела свекровь, мне привозили его раз в день покормить. Я торговала одеждой, зарабатывала копейки. Магомед ездил за товаром, но в основном сидел дома. За три года я раскрутила бизнес, обеспечивала продуктами нашу семью и семью его родителей, одевала мужа и ребенка.

Когда он в первый раз залепил мне пощечину, я собрала вещи и попыталась уйти, но куда я с ребенком пойду? Моих родителей рядом нет. После этого он стал периодически поднимать на меня руку — тычки, толчки, удары. Я ни с кем не делилась своими проблемами. Синяки никто не видел: я их замазывала и шла на работу. А Магомед на неделю-две уходил из дома после того, как меня побьет. Жил у бабушек, у родственников. Тогда его родня стала что-то понимать. Собрали совет. Его родители, бабушки отговаривали меня уходить, говорили: вот есть пример такого-то, тот в тридцать лет одумался. Тебе надо чуть-чуть потерпеть, он возьмется за ум. Ну, думаю, ладно.

Есть же женщины, которых бьют, а они не уходят.

Магомеду его отец тогда сказал: можешь уходить, мы сами с твоей женой все решим. Тогда впервые муж столкнулся с проблемой — его не поддерживали. На какое-то время успокоился. Вскоре у нас родилась дочка, Марьям.

Через три года я нашла хорошего продавца и решила, что хочу еще одного ребенка, чтобы, наконец, побыть матерью, а не бежать сразу после родов на работу. И когда я была беременна третьим, муж снова сорвался. Случилось это, когда он пришел ко мне на работу и начал хвастаться, что потратил деньги, которые я собирала на покупку магазина. Забрал деньги из кассы, купил себе шмотки и пришел передо мной красоваться. Я ему высказала все. Он разбил полки, избил меня. Я написала заявление в полицию, было освидетельствование побоев, дело должно было идти дальше. Родные мужа уговаривали меня заявление забрать: сорвался человек, сожалеет. А у меня двое детей, беременна третьим. Уговорили.

А месяца через два все уже было очень жестко. Я кричала так, что охрипла, а он продолжал бить, при детях. Бил по животу, по почкам и по голове, был сильный удар в висок. С тех пор у меня, когда нервничаю, выходит вена из места, куда он меня ударил. Я пыталась понять, почему он это делает. Как-то он мне признался, что чуть ли не кончал, когда меня избивал.

Он был уверен, что ему все сойдет с рук: мне некуда идти, придется это принять.

Я тогда поняла, что он так выплескивает свою нереализованность, свои внутренние противоречия, и получает из этого большой ресурс. Он переступил все границы, и это никогда не прекратится. Он не «одумается» и не изменится.

Через неделю после этого случая, в марте 2012-го, мы с детьми собрались и уехали в Махачкалу.

«В какой-то момент я сняла хиджаб навсегда»

У нас началась новая жизнь. Родня мужа не предпринимала попыток помочь мне финансово или хотя бы узнать, где внуки. Некоторое время спустя я сама приехала в Буйнакск, пришла к имаму, сказала — так и так. Он вызвал Магомеда, нас развели. Также имам разделил деньги от бизнеса. Одна часть свекру, у которого мы брали в долг на покупку магазина, одна свекрови за то, что смотрела за детьми, одна Магомеду и одна мне — миллион триста. Магомед дал слово, при свидетелях, что отдаст мою долю. Но мне так ничего и не отдали.

Я начала бизнес с нуля, но не справлялась с детьми: они все время были со мной в магазине, они хотели есть, пить, чего только не хотели. Пришлось отправить их в Буйнакск, к матери Магомеда: старший, Мухтар, прожил там три с небольшим года, Марьям — неполный год, а Ибрагим дольше всех — с десяти месяцев лет до шести. Но мы постоянно виделись, я приезжала. Потом купила в Махачкале квартиру и забрала детей.

С Магомедом мы общались. Я понимала, что это его дети, и он никогда не перестанет быть их отцом. Слышала, что он женился, у него родились дети, потом взял вторую жену. Мои дети на каникулах бывали не только в лагерях, но и у бабушки с дедушкой. Им никто не запрещал общаться с отцом — но он сам их забросил. Я встречалась с ним как-то, попросила звонить. Они уже подростки, и им нужно внимание отца.

Я никогда не говорила детям, что они будут христианами, неверующими или еще кем-то. Всегда считала, что дети вырастут и сами выберут свой путь. Они даже ходили в школу с исламским уклоном. Мой старший сын совершает намаз. И если я рядом, ищу ему мечеть, чтобы он сделал намаз, ищу комнату для намаза. Думаю, у него есть детские травмы. Марьяша не помнит, она была слишком маленькая, а

у него, наверное, стоит перед глазами картина, как папа избивает маму.

Он ушел в религию, потому что в религию часто уходят люди, у который есть сильный запрос на справедливость, на какие-то правила.

Сама я сменила имидж не из-за того, что разошлась с мужем. Все происходило постепенно. Я видела, что люди, которые транслируют, что они мусульмане, не ведут себя как мусульмане. Каждый раз, натыкаясь на эти грабли, я испытывала неприязнь. А уезжая в Питер или Москву, просто снимала хиджаб. В какой-то момент поняла, что это тоже лицемерие: снимаешь, потом надеваешь. И тогда сняла его навсегда.

Для меня это стало шагом к свободе. Когда я приходила за детьми в исламскую школу в татушках и с короткой стрижкой, мне казалось, что все на меня посмотрят и привыкнут. Это станет чем-то обыденным. Кто-то должен прокладывать этот путь, чтобы в дагестанском обществе начали, наконец, оценивать человека за поступки, а не за внешность.

«На заседание суда надо снять пирсинг»

Конфликт с Магомедом начался в 2018 году, после того как я подала в суд иск о возобновлении выплаты алиментов (я его подавала сразу после развода, но Магомед тогда собирался в хадж и упросил иск отозвать). На тот момент он жил в Москве, платить начал только в 2020 году. Но сначала приехал в Махачкалу и выкрал у меня детей. Дождался, когда я ушла на тренировку, и забрал их даже без курток, а дело было в январе. Я вернулась домой — детей нет, телефоны их молчат. Сразу позвонила в полицию. Они все сделали, и Магомед привел детей в отделение. А дальше началось: он в любое время мог забрать их из школы, мне об этом не сообщал. Однажды отпустила детей к нему на выходные, вечером мальчики вернулись, а дочери нет. Пошла ее искать, нашла в районе школы с незнакомыми людьми. Меня уже всю трясло к тому моменту. Я не применяю физическую силу к детям, но тут три раза ударила ремнем дочке ниже попы. И на следующее утро она сбежала к отцу, в пижаме. Вечером меня с работы встречали органы опеки. Я их впустила домой, они говорят: а мы думали, здесь притон. Оказалось, Магомед написал на меня заявление. Целый месяц Марьям была у него, не ходила в школу. Он говорил, что у нее психологическая травма. Я караулила у школы, чтобы с ней хотя бы поговорить. Папа ей рассказывал какие-то страшные вещи: если ты вернешься, мама тебя побьет, запрёт, и всякое такое. Но она вернулась.

После этого я подала в суд иск об определении места жительства детей и порядке общения. Каждый раз перед заседанием суда, который шел в Махачкале, Магомед забирал детей к себе и накручивал с религиозной точки зрения. Говорил им: «Вы должны вернуться ко мне, и тогда мама вернется к истине». В суде он говорил, что я нефор, ношу на шее лезвие (на самом деле это просто кулон), имею суицидальные наклонности.

В суд я принесла все документы: чеки оплаты, грамоты, все, что меня характеризовало как родителя, чтобы показать, что я все это время обеспечивала своих детей. А Магомед принес видеоролик, который смонтировал из моих сториз в инстаграм, и пояснял: вот тут Нина под чем-то с какими-то ребятами… А мы тогда просто собрались у меня, записывали клип. Читали стихи Бродского, играли на гитаре. Хотя в тот момент дети были на каникулах у бабушки и дедушки, на судью это произвело большое впечатление. Вообще судья вел себя странно, говорит мне: «Вижу, у вас пирсинг… Татуировки… Вы считаете, это нормально»?

Мне кажется, он ждал, что я буду на него снизу вверх просительно смотреть.

Адвокат тоже говорил, что на заседание суда надо снять пирсинг. Я отказалась, потому что это мое право и это меня никак не характеризует. В суде я просила приложить к делу освидетельствование побоев с фотографиями, которые у меня сохранились с 2011 года, но судья сказал, что данное обстоятельство отношения к делу не имеет. Суд вынес решение в пользу Магомеда. Я это решение обжаловала, то есть оно пока не вступило в законную силу, и дети оставались со мной. Рассмотрение жалобы несколько раз откладывалось, сейчас назначено на 1 марта.

В декабре дети неожиданно пропали из школы, а мне в директ пришло сообщение от Магомеда, что они решили остаться у него. В школу на следующий день он их не привел. Я написала заявления в органы опеки, в комиссию по делам несовершеннолетних, в РОВД, администрацию, прокуратуру. Уже несколько месяцев я не знаю, где мои дети, с кем они.

«Из меня будто уходят силы»

Дома все напоминает о детях. Я не чувствую себя в реальности, из меня будто уходят силы. Я устала, потому что каждый раз стучусь в закрытую дверь. Во всех этих органах мне задают дурацкие вопросы, совершенно не относящиеся к делу, расспрашивают о личных вещах. Почему ты за него вышла замуж? Сейчас живешь одна? Почему снова не вышла замуж? Я в разводе уже девять лет. Я не хотела, чтобы моих детей воспитывал абы какой человек. Не хотела быть ни второй женой, ни десятой. У меня есть четкое понимание, какой человек мне нужен — пока я его не встретила. В последние годы я была полностью занята работой и детьми, и просто не было времени на новые отношения. В Дагестане, когда узнаю́т, что ты разведенная, да еще с детьми — считают, что ты готова на все. А я не готова.

Рано или поздно общество должно принять тот факт, что право на собственную жизнь есть у разных людей. Я буду продолжать бороться, хочу добиться своих прав не где-то в Москве, а здесь, в Дагестане. Хочу, чтобы другие девочки понимали, что есть такая Нина, которая все-таки смогла, у которой получилось отстоять свое право.

Серия «Разные» — совместный проект изданий «Гласная» и «Новая газета» о людях, которые не вписываются в рамки нынешнего российского общества, становясь невидимыми для большинства. По традиции в России принято не замечать, игнорировать «других», разных — незнание становится идеальной почвой, на которой прорастает ксенофобия и дискриминация.

Заявить о себе зачастую боятся и сами необычные люди. Но все больше становится тех, кто уже преодолел страх — женщин и мужчин, своим поведением ломающих стереотипы и рамки патриархата.

Материал публикуется совместно с «Новой газетой».

Поддержите «Гласную»Помогите нам сделать новую историю — станьте частью нашего сообщества

Ежемесячно Разово

валюта пожертвования

₽

Размер пожертвования

100 ₽

300 ₽

500 ₽

1000 ₽

100 ₽

300 ₽

500 ₽

1000 ₽

Другая сумма, ₽

Способ оплаты

Умный платёж (₽)

Банковская карта (₽)

ЮMoney (₽)

Ваши данные

Ваш email

Укажите корректный адрес email

Имя и Фамилия

Укажите ваше имя

Я принимаю Условия оплаты Я принимаю Политику конфиденциальности

УСЛОВИЯ ОПЛАТЫ​
«Гласная» предлагает вам осуществить дарение на следующих условиях: 

1. Настоящее предложение является предложением проекта «Гласная» заключить с любым, кто отзовется на данное предложение (далее — Даритель), договор дарения на условиях, предусмотренных ниже. 

2. Предложение вступает в силу со дня, следующего за днем его размещения на сайте «Гласной» в интернете по адресу https://glasnaya.media (далее — Сайт) и действует бессрочно. 

3. В предложение могут быть внесены изменения и дополнения, которые вступают в силу со дня, следующего за днем их размещения на Сайте. 

4. Даритель безвозмездно передает в собственность «Гласной» денежные средства в размере, определяемом Дарителем, на поддержку деятельности «Гласной». 

5. «Гласная» вправе в любое время до передачи ей дарения и в течение 10 дней после от него отказаться. В случае отказа от дарения после его передачи «Гласная» возвращает дарение в течение 10 дней после принятия решения об отказе. В случае невозможности передать дарение Дарителю оно остается в распоряжении «Гласной». 

6. Даритель вправе отказаться от своего дарения в течение 10 дней со дня совершения транзакции. О своем желании Даритель извещает «Гласную» по электронной почте по адресу [email protected]. «Гласная» обязуется вернуть денежные средства в течение 10 дней с момента заявления Дарителя. 

7. Если Даритель подписался на ежемесячное списание средств с банковской карты, привязанной к счету Дарителя, впоследствии он вправе отменить ежемесячные платежи. Для отмены платежей Дарителю необходимо перейти на страницу «Отмена подписки на платежи» на сайте. 

8. Совершая действия, предусмотренные данным предложением, Даритель подтверждает, что ознакомлен с условиями и текстом настоящего предложения, целями деятельности «Гласной», осознает значение своих действий, имеет полное право на их совершение и полностью принимает условия настоящего предложения. 

9. В соответствии с Федеральным законом N 152-ФЗ «О персональных данных» Даритель настоящим дает свое согласие на обработку своих персональных данных любыми не запрещенными законом способами для целей исполнения настоящего предложения и подтверждает, что ознакомлен с политикой конфиденциальности.

Я принимаю Условия оплаты

ПОЛИТИКА КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТИ​
1. Общие положения

1.1. Настоящая политика обработки персональных данных (далее – Политика) проекта «Гласная» разработана в соответствии с Федеральными законами от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных», иными нормативно-правовыми актами по вопросам персональных данных.

1.2. Назначением Политики является обеспечение защиты прав и свобод субъекта персональных данных при обработке его персональных данных (далее – ПДн) Оператором.

1.3. Термины, используемые в тексте настоящей Политики, подлежат применению и толкованию в значении, установленном Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных».

1.4. Основные права и обязанности субъекта персональных данных:

• субъект персональных данных имеет право на получение у Оператора информации, касающейся обработки его персональных данных; 
• субъект персональных данных вправе требовать от Оператора уточнения его персональных данных, их блокирования или уничтожения в случае, если персональные данные являются неполными, устаревшими, неточными, незаконно полученными или не являются необходимыми для заявленной цели обработки, а также принимать предусмотренные законом меры по защите своих прав; 
• если субъект персональных данных считает, что Оператор осуществляет обработку его персональных данных с нарушением требований законодательства или иным образом нарушает его права и свободы, субъект персональных данных вправе обжаловать действия или бездействие Оператора в уполномоченный орган по защите прав субъектов персональных данных или в судебном порядке; 
• субъект персональных данных имеет право отозвать согласие на обработку персональных данных;
• субъект персональных данных имеет право на защиту своих прав и законных интересов, в том числе на возмещение убытков и (или) компенсацию морального вреда в судебном порядке. 

1.5. Основные обязанности Оператора:

• предоставлять субъекту персональных данных по его письменному запросу информацию, касающуюся обработки его персональных данных, либо на законных основаниях предоставить отказ в предоставлении такой информации в срок, не превышающий тридцати дней с момента получения Оператором соответствующего запроса; 
• по письменному требованию субъекта персональных данных уточнять обрабатываемые персональные данные, блокировать или удалять, если персональные данные являются неполными, устаревшими, неточными, незаконно полученными или не являются необходимыми для заявленной цели обработки, в срок, не превышающий тридцати дней с момента получения Оператором соответствующего требования; 
• в случае достижения цели обработки персональных данных третьих лиц незамедлительно прекратить обработку персональных данных и уничтожить соответствующие персональные данные в срок, не превышающий тридцати дней с даты достижения цели обработки персональных данных, если иное не предусмотрено договором, стороной которого, выгодоприобретателем или поручителем по которому является субъект персональных данных, иным соглашением между Оператором и субъектом персональных данных; 
• в случае отзыва субъектом персональных данных согласия на обработку своих персональных данных прекратить обработку персональных данных и уничтожить персональные данные в срок, не превышающий тридцати дней с даты поступления указанного отзыва, если иное не предусмотрено соглашением между Оператором и субъектом персональных данных; 
• при обработке персональных данных Оператор принимает необходимые правовые, организационные и технические меры для защиты персональных данных третьих лиц от неправомерного или случайного доступа к ним, уничтожения, изменения, блокирования, копирования, предоставления, распространения персональных данных, а также от иных неправомерных действий в отношении персональных данных. 

1.6. Оператор собирает, использует и охраняет персональные данные, которые предоставляет субъект персональных данных при использовании сайта «glasnaya.media» и мобильных приложений с любого устройства и при коммуникации в любой форме, в соответствии с данной Политикой.

2. Цели сбора и обработки персональных данных

2.1. ПДн собираются и обрабатываются Оператором в целях:

• коммуникации с субъектом персональных данных, когда он обращается к Оператору;
• отправки отчетов о расходовании собранных средств;
• организации участия субъекта персональных данных в проводимых Оператором мероприятиях и опросах;
• предоставления субъекту персональных данных информации о деятельности Оператора;
• направления субъекту персональных данных новостных материалов;
• для других целей с согласия субъекта персональных данных.

3. Правовые основания обработки персональных данных

3.1. Правовыми основаниями обработки ПДн являются:

• Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»; 
• Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных»;
• Положение об особенностях обработки персональных данных, осуществляемой без использования средств автоматизации (утв. Постановлением Правительства Российской Федерации от 15 сентября 2008 г. № 687); 
• Постановления от 1 ноября 2012 г. № 1119 «Об утверждении требований к защите персональных данных при их обработке в информационных системах персональных данных»; 
• Приказ ФСТЭК России от 18 февраля 2013 г. № 21 «Об утверждении состава и содержания организационных и технических мер по обеспечению безопасности персональных данных при их обработке в информационных системах персональных данных»; 
• Приказ Роскомнадзора от 5 сентября 2013 г. № 996 «Об утверждении требований и методов по обезличиванию персональных данных»; 
• иные нормативные правовые акты Российской Федерации и нормативные документы уполномоченных органов государственной власти; 
• согласие на обработку персональных данных.

4. Объем и категории обрабатываемых персональных данных, категории субъектов персональных данных

4.1. Персональные данные, разрешенные к обработке в рамках настоящей Политики, предоставляются субъектом персональных данных путем заполнения веб-форм на сайте, предоставления информации в сообщениях, направляемых Оператору, или другим образом свободно, своей волей и в своем интересе.

4.2. Субъектами персональных данных являются пользователи и авторы проекта «Гласная».

4.3. Субъекты персональных данных сообщают следующую персональную информацию:

• имя, фамилию;
• e-mail;
• номер контактного телефона.

4.4. Оператор защищает данные, которые автоматически передаются в процессе просмотра субъектом персональных данных рекламных блоков, в том числе информацию cookies.

4.5. Оператор осуществляет сбор статистики об IP-адресах своих посетителей. Данная информация используется с целью выявления технических проблем.

4.6. Оператор не проверяет достоверность персональных данных, предоставленных субъектом, и не имеет возможности оценить его дееспособность. Однако Оператор исходит из того, что субъект персональных данных предоставляет достоверные и достаточные данные и поддерживает эту информацию в актуальном состоянии.

5. Порядок и условия обработки персональных данных

5.1. Оператор осуществляет сбор, запись, систематизацию, накопление, хранение, уточнение (обновление, изменение), извлечение, использование, передачу (распространение, предоставление, доступ), обезличивание, блокирование, удаление и уничтожение персональных данных.

5.2. Обработка персональных данных осуществляется Оператором следующими способами:

• неавтоматизированная обработка персональных данных;
• автоматизированная обработка персональных данных с передачей полученной информации по информационно-телекоммуникационным сетям или без таковой; 
• смешанная обработка персональных данных.

5.3. Сроки обработки персональных данных определены с учетом:

• установленных целей обработки персональных данных;
• сроков действия договоров с субъектами персональных данных и согласий субъектов персональных данных на обработку их персональных данных; 
• сроков, определенных Приказом Минкультуры России от 25 августа 2010 г. № 558 «Об утверждении “Перечня типовых управленческих архивных документов, образующихся в процессе деятельности государственных органов, органов местного самоуправления и организаций, с указанием сроков хранения”». 

5.4. Оператор не раскрывает третьим лицам и не распространяет персональные данные без согласия субъекта персональных данных (если иное не предусмотрено федеральным законодательством РФ).

5.5. Условием прекращения обработки персональных данных может являться достижение целей обработки персональных данных, истечение срока действия согласия или отзыв согласия субъекта персональных данных на обработку его персональных данных, а также выявление неправомерной обработки персональных данных.

6. Безопасность персональных данных

6.1. Для обеспечения безопасности персональных данных при их обработке Оператор принимает необходимые и достаточные правовые, организационные и технические меры для защиты персональных данных от неправомерного или случайного доступа к ним, их уничтожения, изменения, блокирования, копирования, предоставления, распространения, а также от иных неправомерных действий в отношении персональных данных согласно Федеральному закону от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных» и принятым в соответствии с ним нормативным правовым актам.

6.2. Оператором приняты локальные акты по вопросам безопасности персональных данных. Сотрудники Оператора, имеющие доступ к персональным данным, ознакомлены с настоящей Политикой и локальными актами по вопросам безопасности персональных данных.

7. Актуализация и уничтожение персональных данных, ответы на запросы субъектов на доступ к персональным данным

7.1. В случае подтверждения факта неточности персональных данных или неправомерности их обработки, персональные данные подлежат их актуализации Оператором, обработка прежних при этом прекращается.

7.2. При достижении целей обработки персональных данных, а также в случае отзыва субъектом персональных данных согласия на их обработку персональные данные подлежат уничтожению, если иное не предусмотрено иным соглашением между Оператором и субъектом персональных данных.

7.3. Субъект персональных данных имеет право на получение информации, касающейся обработки его персональных данных. Для получения указанной информации субъект персональных данных может отправить запрос по адресу: [email protected].

8. Ссылки на сайты третьих лиц

8.1. На сайте могут быть размещены ссылки на сторонние сайты и службы, которые не контролируются Оператором. Оператор не несет ответственности за безопасность или конфиденциальность любой информации, собираемой сторонними сайтами или службами.

Я принимаю Политику конфиденциальности

Перенаправление на безопасную страницу платежа...