Жить на пересечении Что такое интерсекциональность и как с ней работают активистки

Представьте перекресток, где каждая улица символизирует одну из социальных идентичностей человека. Здесь пересекаются ваш пол, возраст, социальное происхождение, национальность, раса, миграционный статус и другие признаки. Эта метафора помогает понять концепцию интерсекциональности, которая объясняет системное угнетение и неравенство комплексно и помогает находить эффективные способы борьбы за социальную справедливость. 

Для Фемсловаря «Гласной» сокураторка феминистской организации «МЫНАМ» (Ижевск), этноактивистка Рита Романова разбирает историю термина и рассказывает, как в рамках этой теории работает российский активизм.

О Фемсловаре «Гласной»

Фемсловарь «Гласной» — важные и полезные определения как давно вошедших в обиход, так и новых феминистских понятий, которые только формируются к 2026 году.

Вместе с «Гласной» словарь составляют практикующие специалистки, активистки, деятельницы, исследовательницы, ученые и журналистки.

Содержание

История термина

Интерсекциональность в российском контексте

Активизм и интерсекциональность

Чем больше я исследую свою сущность,
тем больше идентичностей нахожу,
тем больше замечаю систем угнетения,
их наложения распознаю.

Я женщина, представительница малого народа, персона с ментальными особенностями, квир-персона и дальше по списку. Я интерсекциональная феминистка — иначе и быть не могло.

Мне нравится относиться к интерсекциональности как к инструменту познания общества и способу «мыслить» реальность через пересекающиеся, взаимодополняющие, но при этом отдельные системы.

История термина

Авторкой теории интерсекциональности является американская юристка, правозащитница, профессорка права Кимберли Креншоу. Она ввела термин в известной работе 1989 года «Демаргинализация пересечения расы и пола», которую написала после встречи с афроамериканкой Эммой Де Граффенрид. 

Де Граффенрид подала иск против местного автомобильного завода по факту расовой и гендерной дискриминации после того, как ее не приняли на работу. В суде она пыталась доказать, что завод, как правило, нанимал чернокожих мужчин на производство, а белых женщин — на должности в офисе, но не нанимал ни одной чернокожей женщины. Однако судья отклонил иск, отказавшись увидеть дискриминацию, возникшую в результате пересечения двух идентичностей Де Граффенрид как чернокожей и женщины.

Креншоу проанализировала другие похожие судебные дела и пришла к выводу, что традиционные правовые подходы не в состоянии адекватно описать опыт чернокожих женщин, находящихся одновременно в нескольких уязвимых позициях. В результате женщины подвергались сразу нескольким видам дискриминации (например, расовой и гендерной) и оказывались лишены правовой защиты. 

Такую логику юридических практик Креншоу назвала «одноосевой». Она предложила рассматривать угнетение не по отдельным изолированным признакам, а как результат пересечения нескольких осей власти и неравенства.

Иными словами, интерсекциональность — это интеллектуальная рамка и теория, которая рассматривает, как разные идентичности человека создают уникальный опыт угнетения. Этот опыт нельзя понять, принимая во внимание лишь какую-то одну характеристику, поскольку человек никогда не принадлежит только к одной социальной группе. Такими характеристиками могут быть пол, раса, этнос, сексуальная ориентация, класс, возраст, инвалидность, религия, семейный и миграционный статус и другие признаки. 

При этом, если одна социальная группа сталкивается с барьерами, другая получает преимущество от их отсутствия в силу принадлежности, а не благодаря личным заслугам — то есть привилегии. Эти преимущества часто незаметны для тех, кто ими обладает, но значительно влияют на доступ к ресурсам, безопасности, признанию и возможностям.

Именно поэтому интерсекциональность настаивает на том, что социальное сопротивление невозможно свести к одному измерению. «Не существует борьбы, касающейся лишь одного вопроса, потому что мы не живем жизнями, сведенными к одному вопросу», — говорила известная писательница и фем-активистка Одри Лорд. 

Интерсекциональность в российском контексте

Хотя концепция интерсекциональности была основана на ​​опыте чернокожих женщин, феминистки используют ее и для объяснения множества других случаев, когда пересечение нескольких идентичностей усиливает или изменяет эффект дискриминации. 

В России такие примеры мы видим каждый день. Пожилая женщина с инвалидностью живет* в доме с прогнившими полами, протекающей крышей и сломанной печью. Из-за состояния здоровья ей трудно самостоятельно убираться и поддерживать быт, она боится замерзнуть и не имеет возможности нормально готовить и мыться. Несмотря на инвалидность, ей никто не помогает — ни социальные службы, ни местные власти, и она вынуждена добиваться ремонта письмами, жалобами и голодовкой, потому что чиновники либо не реагируют, либо ссылаются на отсутствие средств и программ. Физически и финансово отремонтировать дом она не может, и в итоге жилищная проблема превращается в постоянную угрозу для жизни и источник сильного стресса: человек ежедневно борется за элементарные условия выживания. Здесь на ситуацию влияют такие пересечения, как класс (пенсионерка, живущая в регионе), инвалидность, пол и возраст.

Мать-одиночка получает* уголовное дело и статус «террориста» за комментарий в соцсетях. После включения в реестр у нее блокируют банковские счета и карту — из-за этого она не может получить алименты на сына и другие переводы. Долги и закрытие бизнеса во время пандемии, штраф и заблокированные счета, а также отсутствие алиментов усугубляют ее финансовые трудности. Вместе с этим ухудшается и психическое здоровье. Здесь мы видим пересечения пола, класса и правового статуса. 

ВИЧ-положительный мужчина, находящийся в местах лишения свободы, столкнется* еще и с нарушением его права на лечение: доступ к нужным препаратам и специалистам нередко оказывается ограничен. Здесь мы видим, как сказываются пересечения правового статуса и здоровья. 

Разведенная женщина с алкогольной зависимостью и ребенком реже решится обратиться за помощью*, чем мужчина, поскольку ее испугает перспектива лишиться родительских прав. 

Пожилой мигрант из Центральной Азии без пассивного дохода сталкивается* сразу с несколькими барьерами: языком, незнанием местных процедур, бюрократией и дискриминацией, при этом пенсионные выплаты, доступ к медпомощи и социальным услугам часто недоступны или затруднены. В результате он также рискует оказаться в плохих условиях или подвергнуться эксплуатации. Здесь пересекаются миграционный статус, этнос, возраст и класс. 

Активизм и интерсекциональность

Интерсекциональная оптика может принести разочарование: тяжело постоянно замечать несправедливость, оглядываясь вокруг. Но, мне кажется, смотреть на мир реалистично — очень большая ценность и сила, а делать это вместе с единомышленницами и единомышленниками намного легче и приятнее. Поэтому нам важно держаться вместе — только в поддержке мы можем и защищать себя, и сохранять силы, чтобы продолжать борьбу.

Стоит признать, что российское законодательство и практика правоприменения создают системные препятствия для публичного использования интерсекциональности в политике и активизме. Например, принятый в 2013 году закон о «пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений» сильно усложнил жизнь людей и работу с вопросами сексуальной ориентации и гендера в публичном дискурсе. 

Государство расширяет* практики преследования гражданского общества и активно использует токсичные статусы «иностранных агентов», «экстремистских», «террористических» или «нежелательных» объединений. Например, экстремистскими были признаны более 50 российских организаций*, защищающих права коренных народов. Все это серьезно затруднило работу коалиций и международных альянсов. А декриминализация семейно-бытового насилия в 2017 году продемонстрировала, что государственные решения могут усугублять положение женщин. 

Эти механизмы не просто ограничивают дискуссию — они кардинально влияют на жизни людей. Коалиционные кампании становятся более рискованными, публичные исследования — уязвимыми для цензуры, а локальная помощь вынуждена уходить в подполье.

Но для меня интерсекциональность по-прежнему служит практическим инструментом выживания. Этот подход кажется мне не просто полезным, а практически единственным жизнеспособным на данный момент в контексте России, когда государственные институты нередко либо бездействуют, либо создают дополнительные проблемы, общественные ресурсы ограничены, а культурные стереотипы сильны. 

Интерсекциональность позволяет объединить людей по реальным потребностям; она предоставляет инструменты для создания сообществ, обеспечивающих ощущение, что еще не все потеряно, что мы сможем выстоять и достигнуть целей. 

Я назову несколько стратегий работы с интерсекциональностью, которые были описаны в трудах Креншоу и других исследовательниц. 

Создание коалиций (сoalition-building). Под коалициями принято понимать объединение союзниц и союзников, работающих вместе над одной общей проблемой или целью. Например, это могут быть сообщества людей с разными типами уязвимости: феминистские, ассоциации людей с инвалидностью и другие.

Зачастую коалиции эффективнее одиночных инициатив. Во-первых, они объединяют людей из разных областей (правозащита, медицина, искусство и другие сферы), что помогает увеличивать арсенал тактик и методов воздействия на проблему. Во-вторых, это повышает шансы на финансирование и институциональное влияние. Коалиционные заявки, общие кампании воспринимаются донорами и институтами серьезнее, чем разрозненные обращения. 

В-третьих, коалиции повышают долгосрочную устойчивость движения. Через организованные внутри коалиции тренинги, менторство участницы получают инструменты и опыт, чтобы самостоятельно запускать инициативы: собирать команду волонтеров, договариваться с местной администрацией или запускать проект.

Все это помогает выстраивать более широкую политическую стратегию противодействия, направленную на изменение систем, поддерживающих дискриминацию, маргинализацию и отсутствие доступа к ресурсам и принятию решений. 

В России примером такой коалиции, ориентированной на социальную помощь, можно назвать «Заботу рядом». С марта 2020 года она объединила 625 организаций и свыше 10 000 волонтеров в 73 регионах. В числе ключевых направлений ее деятельности — профилактика жестокого и пренебрежительного отношения к пожилым людям, социальное волонтерство, соседская забота. 

По этим темам команда выпускает методические и информационные материалы, проводит экспертные мероприятия и конкурсы. Более 118 тысяч пожилых людей уже получили помощь от проекта. Исследование волонтеров показывает, что почти 7500 одиноко проживающих старших не состояли на учете в органах соцзащиты и не имели доступа к поддержке.

Работа с историями пострадавших (narrative-based advocacy). Личные истории пострадавших можно использовать в общественной или политической работе: интервью, письменные свидетельства, публичные выступления и совместно подготовленные исследования могут превращать частный опыт в аргумент для изменений. 

Например, в 2017 году были опубликованы многочисленные свидетельства мужчин из Чечни о задержаниях, пытках и исчезновениях по обвинению или подозрению в гомосексуальности. Из этих историй было видно, что их уязвимость сформирована несколькими пересекающимися факторами: политическим режимом, региональными патриархальными представлениями о чести и маскулинности, культурными и религиозными нормами. Собранные свидетельства легли в основу жалоб и докладов в международные органы и правозащитные доклады. Так индивидуальные истории трансформировались в юридические и политические требования расследования.

Другой пример — фильм «Несоюзник», снятый в 2023 году уральскими фемактивистками. После того как бывшим участницам Челябинской феминистской организации (агитгруппы), ныне известной под названием Уральская феминистская инициатива (УФИ), начали поступать угрозы от Союза маоистов Урала (СМУ), екатеринбургская «Трибуна феминистки» объединилась с челябинским фем-сообществом «Женщина может!», чтобы показать то, что УФИ и СМУ хотят скрыть. В фильме девушки рассказали о пережитом насилии со стороны Кирилла Губанова — руководителя феминициативы. Это стало поводом для широких обсуждений власти, эксплуатации и безопасности в активистских кругах. 

Артизвизм (аrtivism). Это творческая практика, где художественные формы (плакаты, перформансы, инсталляции, видео, музыка и другое) используются для общественно-политических целей, чтобы привлечь внимание, вызвать эмоцию, объяснить проблему. Искусство способно разрушать стереотипы и создавать пространство для переосмысления и формирования новой оптики — например, феминистской и интерсекциональной.

Примером артивизма стало, в том числе, созданное художницей Антонией Лев в 2021 в Екатеринбурге граффити, посвященное противодействию домашнему насилию. Граффити в центре города сопровождал текст: «Насилие — ловушка, в которой может оказаться кто угодно. Не бойся обратиться за поддержкой».

Кампании (сampaigning). Это целенаправленная, скоординированная и обычно ограниченная во времени серия действий, направленных на достижение конкретной цели — например, повысить осведомленность, собрать доказательства, организовать помощь. Кампания строится как цепочка шагов: планирование, регулярные коммуникации, работа с целевыми аудиториями и другие шаги.

Такой формат позволяет одновременно формулировать общую проблему и при этом адаптировать информацию под разные группы: короткие видео для социальных сетей, печатные листовки для тех, у кого нет интернета, закрытые чаты для тех, кому нужна конфиденциальность. 

Например, каждый год проходит международная кампания «16 дней активных действий против гендерного насилия», цель которой — привлечь внимание к проблеме насилия и поддержать пострадавших. В этом году на протяжении 16 дней российские региональные феминистские инициативы проводили онлайн- и офлайн-мероприятия: дискуссии, образовательные встречи, группы поддержки, воркшопы и многое другое. В результате кампания сделала проблему насилия более видимой, создала безопасное пространство для разговора и взаимной поддержки и еще раз подчеркнула, что защита женщин и q-людей должна быть комплексной, доступной и системной.

Наращивание потенциала (сapacity-building). Это развитие способности людей, групп и организаций решать задачи и добиваться своих целей. Сюда относятся укрепление связей между сообществами и тактики, которые помогают улучшать компетенции внутри команд, удерживать участников в движении, передавать опыт и развивать горизонтальные связи.

Хороший пример того, как это работает на практике, — проект «Фемвыходные», придуманный в Уфе местными фемактивистками. Формат подразумевал офлайн-встречу участниц фемдвижения из разных регионов и включал лекции, мастер-классы, совместные практики, неформальное общение. Активистки обменивались опытом локальных инициатив, делились инструментами, обсуждали, как проводить мероприятия в условиях давления или дефицита ресурсов. Многие установили новые контакты, которые стали основой для совместных проектов.

Для регионального феминистского активизма это особенно важно. Небольшие сообщества часто сталкиваются с ограниченностью ресурсов, отсутствием безопасных пространств и рисками узнаваемости. А подобные практики помогают компенсировать эти ограничения: дают возможность учиться подруга у подруги, снижают выгорание и ощущение изолированности. 

После таких встреч участницы возвращаются домой с конкретными навыками и ощущением включенности в более широкую сеть, что делает каждую локальную группу более устойчивой.

* Признано Минюстом «иностранным агентом».