«Защищала, как будто есть правосудие» В память о юристке Елене Липцер, чья судьба отразила расцвет и угасание российской правозащиты

Елена Липцер выступала адвокатом в деле ЮКОСа, активно работала с ЕСПЧ и помогала фигурантам «болотного дела». История ее семьи тесно переплелась с историей правосудия в современной России. «Не знаю другой такой современной саги, когда каток прошелся по всей семье», — писала* в связи со смертью Липцер журналистка Наталия Геворкян. 

В правозащиту Елену привел отец — известный правозащитник Лев Пономарев**, а годы спустя семейное дело подхватил сын Алексей. Сегодня фамилия Липцер ассоциируется с делом адвокатов Навального: Алексея Липцера*** и двоих его коллег задержали в октябре 2023 года и обвинили в участии в экстремистском сообществе, а в январе 2025-го приговорили к пяти годам колонии. Лев Пономарев уехал из России после нападения**. 

Елена умерла 5 сентября 2025 года после долгой борьбы с онкологическим заболеванием, так и не дождавшись сына из заключения, а отца — из вынужденной эмиграции. «Гласная» рассказывает о женщине, которая посвятила жизнь идеалам справедливости и защищала права человека, невзирая на ограничения российской судебной системы.

«Папа не может быть осторожным» 

Елена Липцер родилась в Москве весной 1967 года. Ее детство пришлось на период политического застоя — столица развивалась, население росло, но серьезные ограничения свободы и контроль властей сохранялись: жесткая цензура, преследования деятелей культуры и искусства, запрет открытой критики правительства и репрессий, «борьба с инакомыслием».

В семидесятые годы отец Елены, Лев Пономарев, работал научным сотрудником в Институте теоретической и экспериментальной физики в Москве. Там он встретил Юрия Орлова, физика и основателя Московской Хельсинкской группы (старейшая правозащитная организация в России, ликвидирована 25 января 2023 года), и начал участвовать в правозащитных дискуссиях, знакомиться с диссидентским движением. Вместе с Орловым он стал появляться в компаниях диссидентов. 

Советская физика в тот короткий период была одним из немногих пространств относительной свободы мысли — ученые общались с Западом, участвовали в международных конференциях, обсуждали философские вопросы. В людях росло понимание ценности свободы — и, как следствие, стремление защищать ее. И у Орлова, и у Пономарева был моральный ориентир — Андрей Сахаров. 

В феврале 1977 года Юрия Орлова арестовали по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде и приговорили к семи годам заключения и пяти годам ссылки. По воспоминаниям жены академика Сахарова Елены Боннер, Пономарев ездил в ссылку к Орлову и помогал его семье «в страшные годы, когда режим решил покончить с диссидентами».

Лев Пономарев продолжал активно заниматься инициативами по защите прав человека и реабилитацией жертв политических репрессий как в восьмидесятых, так и после распада СССР. В 1988 году он выступил сооснователем общества «Мемориал», в 1997-м основал движение «За права человека» и официально присоединился к Московской Хельсинкской группе, а в 2006-м стал одним из создателей фонда «В защиту прав заключенных».

Не только Елена, но и другая дочь Пономарева, Ксения Костромина, стала юристкой. Знакомая с семьей правозащитница и журналистка Зоя Светова рассказала «Гласной», как сестры волновались за него и одновременно понимали его страсть к делу. 

«Елена всегда относилась ко Льву Александровичу с большой любовью, нежностью и юмором. Он человек, известный своим бесстрашием. Не думал об опасности, которая ему могла грозить, всегда выходил на митинги, шел на рожон, потому что он настоящий правозащитник, который выступал против любых нарушений прав человека. Обе дочери очень за него переживали, понимали, что его невозможно уберечь. Лена всегда говорила: “Ну ты же понимаешь, папа — он такой, его невозможно ни в чем переубедить, и он не может быть осторожным”. Я знаю, что он гордился дочерьми, что они такие смелые, берут самые сложные дела, защищают жертв государства», — говорит Светова. 

Елена Липцер не раз была адвокатом своего отца. Например, когда его и лидеров «Солидарности» Михаила Шнейдера и Бориса Немцова задержали после разрешенного митинга в августе 2010 года. Или после задержания в том же году на акции «День гнева». Акцию придумал Сергей Удальцов*** — люди в разных городах страны протестовали против низких пенсий, преследования независимых профсоюзов и коррупции. В Москве требовали отставки мэра Юрия Лужкова и решения проблем города.

Путь Липцер в правозащите начался в 1997 году с Центра содействия международной защите — первой российской организации, которая начала профессионально отстаивать права граждан РФ на мировом уровне. Главная цель работы центра заключалась в использовании возможностей, которые открылись после признания Россией юрисдикции ЕСПЧ в 1998 году. Юристы центра готовили жалобы, консультировали заявителей, обучали российских адвокатов международным правовым инструментам, которых до этого в стране фактически не существовало.

Глава центра и комиссар Международной комиссии юристов Каринна Москаленко, которую Елена считала своим учителем, в недавнем эфире The Breakfast Show вспоминала, как Липцер пришла к ней на работу: «Позвонил наш друг Лев Пономарев* и говорит: “Ты знаешь, моя дочь хочет заниматься чем-то настоящим. У нее есть высшее образование, оно техническое. Может, она тебе как-то в качестве волонтера пригодится”. Она и ее сестра, Ксения Костромина, приходят и начинают мне так помогать, первым адвокатам, которые делали шаги в международной защите. Вместе с Леной, Ксенией и адвокатами мы выиграли самые знаковые дела [в ЕСПЧ] и так радовались, что это поможет многим людям. <…> Она каждого своего подзащитного практически усыновляла.

Она так любила своих подзащитных, что ее интересы часто отходили на второй план. Это было служение адвокатскому долгу — мало таких адвокатов…»

В конце девяностых Елена знакомится с правозащитницей Людмилой Альперн, которая в то время начинала работать в Центре содействия реформе уголовного правосудия. Центр основал известный диссидент, защитник прав заключенных и член Московской Хельсинкской группы Валерий Абрамкин. 

«Я начала посещать тюрьмы, что стало возможным только с 1998 года, когда Россия ратифицировала Европейскую конвенцию о защите прав человека, — вспоминает Альперн в разговоре с “Гласной”. — В общем, мы обе были начинающими, каждая в своем деле».

Знаковые дела и громкие процессы 

Позже Елена получила и юридическое образование — в Московском институте экономики, менеджмента и права. В 1997 году она начала юридическую практику, в 2001-м — адвокатскую. Работала в Конституционном суде, где представляла интересы в том числе ликвидаторов чернобыльской трагедии. 

В Центре содействия международной защите Липцер прошла путь от волонтера до замдиректора и выиграла 17 дел в ЕСПЧ против России. Среди них были, например, дела Дмитрия Горохова и Ростислава Русяева, ликвидаторов последствий аварии на атомной электростанции в Чернобыле. 

Мужчины пострадали от радиации, имели право на компенсацию от государства, но денег не получили и в 2002 году подали иск в Европейский суд по правам человека. В 2005-м они выиграли дело против российских властей в Страсбургском суде, который обязал Россию выплатить каждому по 900 евро. Решение ЕСПЧ повлияло на Конституционный суд РФ — он разработал подходы, обеспечивающие лучшую защиту социальных прав чернобыльцев. 

Знаковым было и дело Михаила Трепашкина, бывшего сотрудника КГБ и ФСБ, который занимался расследованием взрывов жилых домов в Москве в 1999 году. Он предполагал, что к терактам причастна ФСБ. В октябре 2003 года, за несколько дней до слушания, где Михаил готовился выступать в роли адвоката пострадавших, его арестовали.

Трепашкина признали виновным в разглашении государственной тайны и незаконном хранении оружия и приговорили к четырем годам лишения свободы. По версии следствия, он использовал в своих жалобах копии внутренних документов с данными сотрудников и сведениями оперативных мероприятий. Сам Трепашкин настаивал на том, что документы были из открытых источников, а дело против него — способ помешать расследованию теракта.

Благодаря обращению Липцер в ЕСПЧ история Трепашкина получила международную огласку.

Жалоба привлекла внимание Совета Европы к размытым законам о гостайне и к тому, какие риски это создает для работы журналистов, адвокатов и правозащитников в России.

6 мая 2012 года в Москве вспыхнула протестная акция «Марш миллионов» с заключительным митингом на Болотной площади. После него власти возбудили уголовное дело о массовых беспорядках. Фигурантами стали более 30 человек. Елена Липцер защищала одного из них — Михаила Косенко**, которого хотели отправить на принудительное лечение. Елена выступила с ходатайствами о его освобождении. 

8 октября 2013 года суд направил Косенко на принудительное лечение, а 11 июля 2014-го мужчину освободили. Правозащитники и наблюдатели, в частности Виктор Файнберг — участник знаменитой демонстрации 25 августа 1968 года против введения войск в Чехословакию, который сам был признан невменяемым и провел в психиатрической больнице четыре года, сравнивал его историю с советским опытом карательной психиатрии.

Главный судебный процесс нулевых 

В 2003 году Липцер присоединилась к команде защитников Платона Лебедева, бизнесмена и экс-главы «Менатепа» — холдинга, который контролировал основную часть акций нефтяной компании ЮКОС. 

Анна, близкая знакомая Липцер, которую та встретила на лечении в медицинском центре в 2016 году, однажды спросила ее по поводу дела ЮКОСа. Елена ответила, что не имеет права разглашать детали, но добавила, что «это было несправедливое дело». «Она говорила, что там было очень многое сфабриковано. Говорила, что это были люди глубоко порядочные», — рассказала Анна «Гласной». 

Зоя Светова, которая много писала о деле Ходорковского*** и Лебедева, вспоминает, что на заседаниях Липцер «очень ярко выступала». 

«Она была красивой женщиной, всегда страстно и эмоционально защищала своих подзащитных и легко общалась с журналистами, в отличие от адвокатов-мужчин, которые обычно более сдержанны, — рассказала Светова “Гласной”. — Кроме того что Елена выступала во всех российских судебных инстанциях по делу ЮКОСа, она готовила жалобы в ЕСПЧ и, конечно же, замечала все нарушения Европейской конвенции, которые по этому делу в отношении Платона Лебедева происходили. Она, ездила в колонию к Лебедеву и очень активно участвовала в его защите». 

«В следственном изоляторе для них освободили целый этаж, — рассказывала Липцер о заключении Платона Лебедева и Михаила Ходорковского в 2008 году. — Он называется “спецпост номер тринадцать”. Родственники могут навещать их два раза в месяц, продолжительность встреч составляет три часа. Лебедев говорит нам, какие лекарства ему нужны, и мы ему их привозим».

Эта и другая работа помогли Липцер войти в рейтинг «100 самых влиятельных женщин в России» по итогам 2011 и 2012 годов. Рейтинг составляли редакции изданий «Огонек», «Эхо Москвы» и «РИА Новости». 

«Лена запомнится в первую очередь как один из самых ярких адвокатов нулевых в самом необычном процессе для России тех лет,

— делится с “Гласной” журналист Павел Каныгин**, близкий друг ее сына, Алексея Липцера. — Запомнится как человек, который показал абсурдность этого судебного преследования. Это памятная история, адвокаты делали что могли, но она оказалась не последней позорной страницей в деле российской судебной системы». 

В 2005 году Платон Лебедев и основатель ЮКОСа Михаил Ходорковский были признаны виновными по семи статьям УК РФ/РСФСР и получили по девять лет колонии. Ходорковского помиловали в 2013 году, он сразу покинул Россию. Лебедев вышел из колонии в январе 2014 года. 

По словам Световой, обычно Елену вспоминают по делу ЮКОСа, хотя она вела много других, просто не таких публичных. «Были обращения от заключенных, которые приходили в Центр международной защиты, — рассказывает она. — Липцер вела их дела в Европейском суде. Она рассказывала о нескольких случаях, когда из-за решений Европейского суда осужденные выходили раньше окончания срока. Много ездила в командировки в колонии к своим подзащитным, полностью отдавалась каждому конкретному делу и была очень эмпатичным адвокатом, она действительно хотела их вытащить».

В программе «Полный Альбац» на «Эхе Москвы» 24 мая 2009 года Елена Липцер упоминала, что, несмотря на вступление России в Совет Европы и формально взятые обязательства, права человека в стране по-прежнему не соблюдаются на должном уровне. 

«У нас заложена строка в бюджете по выплате средств, которые присуждает Европейский суд, и с каждым годом все больше и больше денег из бюджета — денег налогоплательщиков — выплачивается в качестве компенсаций за признанные Европейским судом нарушения прав человека. Эти суммы вырастают, страна обязана их платить, и она их платит, но ничего не меняется», — заявляла Липцер.

Президент Адвокатской палаты Москвы Генри Резник в 2012 году говорил журналистам, что, работая со сложными делами, Липцер «заматерела как адвокат»: «Лена как адвокат росла на моих глазах. Она получила великолепную школу, она была помощником Каринны Москаленко. И это было для нее особенно ценно, поскольку Каринна занималась проблемой защиты граждан в Европейском суде. Можете представить, с самого начала выход молодого юриста на такие международные европейские стандарты. В общем, у Лены такое здоровое честолюбие, без которого каши не сваришь в нашей адвокатской профессии». 

По словам Зои Световой, Липцер недолго работала адвокатом и рано приостановила адвокатский статус, стала меньше выступать в судах, но продолжала писать жалобы в ЕСПЧ. Она не знает, с чем это могло быть связано.

«Я никогда не замечала в ней депрессии, — говорит Светова. — Она очень позитивно относилась к своей работе. Несмотря на то что в российском суде мало чего можно добиться, она всегда делала все, что нужно, и защищала в судах, как будто бы в России есть правосудие, как будто судьи могут прислушаться к адвокатам».

По словам Анны, в 2016 году у нее и у Елены «был очень тяжелый период в жизни». На фоне этого обе обратились за психологической поддержкой в одно и то же учреждение и там познакомились. 

«Лена очень переживающий человек. У нее было выгорание, а у меня в 2009 году произошло большое горе: я потеряла среднего сына, и на фоне его 20-летия у меня был [нервный] срыв. Лена, видя мое состояние, очень меня поддерживала. Была очень душевным человеком, несмотря на то что ей самой было тяжело. Я была потрясена, насколько она умудряется вживаться в проблемы другого, быть чуткой, эмпатичной и понимающей. Своей добротой, чувствительностью и образованностью она запала мне в душу».

«Дайте сыну проститься с мамой!» 

«В своем последнем слове Алексей говорит, что выбрал эту профессию, потому что всегда был на стороне людей, чьи права нарушаются, — думаю, это у него от матери», — рассказывает Светова о сыне Елены Липцер. 

Как когда-то отец привел ее в правозащиту, Елена привела сына Алексея в Центр международной защиты. Став адвокатом, он участвовал во многих резонансных делах: в 2017 году вместе с коллегами добился отмены приговора и выплаты компенсации Ильдару Дадину, которому дали срок за нарушение правил проведения митингов, защищал в суде гражданского активиста Константина Котова*** и старшую из сестер Хачатурян — Крестину.

«Лена задавала ориентир в семье как известный адвокат с безупречной репутацией в деле ЮКОСа,

— рассказал “Гласной” Павел Каныгин. — Для сына это была определенная планка. В юности он не горел желанием заниматься адвокатурой — хотел проявить себя в кино как продюсер. Но этот трек требовал большего, чем в тот момент было у Леши, для быстрого набора карьерной скорости. Поэтому он выбрал адвокатуру, и мать здесь задавала стандарт. Не могу сказать, что она ему сильно помогала, он с самого начала был очень самостоятельным». 

С 13 октября 2023 года Алексей Липцер находится под стражей. По версии следствия, защитники, «используя свой статус при оказании юридической помощи для доступа в исправительное учреждение», помогали передавать информацию «между руководителями, участниками экстремистского сообщества и Навальным». Экстремистскими и запрещенными организациями в России признаны штабы Алексея Навального и его Фонд борьбы с коррупцией. В январе 2025 года Липцеру дали пять лет колонии.

«Когда он оказался в тюрьме, — продолжает Светова, — я писала про это дело, ездила на суд, мы перезванивались, Елена очень переживала и очень им гордилась. Она надеялась, что его могут обменять на российских граждан, которые содержатся в западных тюрьмах. Как юрист она не принимала тех чудовищных нарушений, которые были в этом так называемом адвокатском деле. Лена возмущалась и говорила: “Ну как это возможно, как они могли прослушивать (сотрудники ФСИН прослушивали адвокатов Алексея Навального. — Прим. “Гласной”)?” Для нее это было тяжело и возмутительно.

Она понимала, насколько деградировало правосудие и следствие в России». 

По словам Каныгина, они с Еленой Липцер часто переписывались после ареста ее сына: «Для всей семьи это был огромнейший удар. Дед [Алексея, Лев Пономарев] уже был иноагентом, внук посажен. Семья разбита, ее почти нет. Лена мечтала, что дождется возвращения сына и сможет его обнять, при этом довольно трезво понимала, что при текущей ситуации рассчитывать на быстрые изменения можно, только если будет политическая воля — и в Кремле, и у переговорщиков». 

«Мы неоднократно пересекались, последний раз — на дне рождения Льва Пономарева в сентябре 2021 года, — говорит Людмила Альперн. — Я увидела Лену сидящей в инвалидном кресле, но какое у нее было сияющее лицо! Потрясающий контраст. В последние, как оказалось, месяцы ее жизни мы несколько раз переписывались и перезванивались. Главной темой была судьба ее сына. Будучи тяжелобольной, Лена приехала в Москву из-за его посадки, ее болезнь обострилась. Ее младший сын остался со своим отцом в Израиле, а Лена — с Алексеем, пока дело не решится в лучшую для него сторону». 

Политическую волю к тому, чтобы мать и сын встретились, никто не проявил. 5 сентября 2025 года Елена Липцер умерла.

Анна рассказала «Гласной», что общалась с Еленой за несколько дней до смерти — женщина была в больнице. «Я написала, что моей падчерице нужна помощь адвоката, — поделилась Анна. — Она сказала только, что сейчас не может говорить, но попробует помочь.

Даже находясь в больнице, на химиотерапии, она все равно подумала о том, чтобы мне помочь.

Потом, к сожалению, уже не отвечала. Видимо, стало совсем плохо. Для меня был шок, что ее не стало». 

«Лена была человеком светлым и добрым, а еще — оптимисткой, — добавляет Людмила Альперн. — Она надеялась, что все будет хорошо, что сын выдюжит, что его скоро обменяют. Но он внезапно тяжело заболел. Алексею стало лучше после кошмарной болезни**, которая настигла его в тюрьме, еще при жизни матери. Ему оказали, хоть и не сразу, медицинскую помощь, перевели в больницу, и он стал выздоравливать». 

О смерти своей мамы Алексей узнал, находясь во Владимирском СИЗО. «Новая газета» опубликовала обращение к Татьяне Москальковой, уполномоченному по правам человека в России, и председателю Владимирского областного суда Сергею Шишкину под заголовком «Дайте возможность сыну проститься с мамой!» Но Алексея на похороны не отпустили. 

На следующий день после смерти Елены Павел Каныгин написал: «Когда в 2010-е она почти перестала практиковать, гордостью славной семьи стал уже Леша. В одной из наших последних переписок Лена отправила подряд несколько коротких сообщений о том, что видела один из эфиров, где я рассказывал про дело сына: “Леша сильный”, “Он так улыбался на суде”, “Он справится”. И наконец: “Паш, надо справиться”… В этом мраке у нее еще были силы поддерживать остальных…» 

Лев Пономарев тоже не приехал на похороны. 24 февраля 2022 года его задержали в Москве, как писали в СМИ, «за призывы к незаконным акциям». Спустя четыре дня Льва вновь задержали в метро, сказав, что он находится в розыске. В марте 2022 года дверь офиса его организации «За права человека» обливали нечистотами, на ней писали буквы Z и V и оставляли оскорбительные надписи. Спустя несколько дней во время правозащитной конференции в тот же офис ворвались неизвестные и распылили перцовый баллончик, выкрикивая оскорбления. В апреле 2022 года Лев Пономарев покинул Россию. 

«Здоровье Лены не улучшалось, и внезапно я узнала, что она умерла, — делится Альперн. — Я не была готова к этому, а что уж говорить о более близких людях. На похороны матери Алексея не отпустили, что было ожидаемо, но и на это, я уверена, Лена сказала бы сыну что-нибудь ободряющее. И может быть, он это даже услышал. Надеюсь».

Елену Липцер отпевали в храме на берегу Белого озера в московском районе Косино. Разрешительную молитву прочел ее брат Федор, недавно ставший священником. Коллеги и друзья вспоминали, что она говорила близким, как хочет дождаться сына из неволи. Лев Александрович смог присутствовать на похоронах лишь по видеосвязи.

* Соцсеть принадлежит компании Meta, признанной в России «экстремистской организацией».
** Признан Минюстом РФ «иностранным агентом».
***  Внесен Росфинмониторингом в перечень лиц, причастных к терроризму или экстремизму