От Шамиля к Шаламе Как Кавказская война повлияла на персонажей и сюжет «Дюны»

В марте состоялась мировая премьера второй части «Дюны» Дени Вильнева. Фильм вышел и в российский прокат — показы проходят неофициально. На Rotten Tomatoes фантастический блокбастер положительно оценили 95% зрителей, а кассовые сборы меньше чем за месяц превысили 574 миллиона долларов. История о борьбе фрименов за независимость породила тысячи мемов, разборов и интерпретаций в тиктоке и других соцсетях.

Сюжет обеих частей «Дюны» базируется на одноименном научно-фантастическом романе Фрэнка Герберта, который содержит сотни культурных и литературных отсылок. Одна из них — «Сабли рая», роман английской писательницы и путешественницы Лесли Бланч о противостоянии народов Северного Кавказа Российской империи. 

«Гласная» выяснила, что общего у ключевой фигуры кавказского сопротивления — «дагестанского льва» имама Шамиля — и героя Тимоти Шаламе, какие цитаты из произведения перекочевали в «Дюну», а также почему произведение женщины осталось в тени великого романа писателя-мужчины.

Северокавказские горцы как предшественники фрименов

«Он, воплощение этих земель, был одновременно воином и мистиком, безжалостным и святым, будоражащим и невинным, великодушным и жестоким… Как мифический великан, он возвышался среди гор — они принадлежали ему по праву рождения, были его королевством. И в их тени он развернул свой черный штандарт… Священная война! В его руках мятежные племена превратились в армию неумолимых фанатиков» — так мог бы описывать Пола Атрейдеса Фрэнк Герберт, автор романа «Дюна». Наследник знатного рода возглавляет борьбу коренного народа против узурпаторов и становится и лидером восстания, и мессией. 

Однако строчки выше описывают не персонажа Тимоти Шаламе из «Дюны», а национального героя Дагестана имама Шамиля, который в XIX веке стал лидером сопротивления северокавказских горцев против России.

Имам Шамиль — главный герой романа «Сабли рая» английской писательницы Лесли Бланч, который вышел в 1960 году, за пять лет до «Дюны». Англичанка собирала фактуру для книги во время своего путешествия по Северному Кавказу, проводила сотни бесед и интервью, в том числе с наследниками Шамиля, а также с графом Илларионом Воронцовым-Дашковым, князем Сергеем Оболенским и Александрой Толстой, дочерью Льва Толстого. 

Пересечения между «Дюной» и «Саблями рая» начинаются еще с описания бескрайних и безжизненных песчаных пустошей Арракиса (в случае «Дюны») и столь же суровых горных пейзажей Северного Кавказа (в романе Бланч). Фрэнк Герберт копирует из книги Бланч и некоторые термины. Например, обоюдоострый kindjal — оружие северокавказских воинов — с легкой руки писателя превращается в double-bladed kindjal (кинжал с двумя лезвиями). Во вселенной «Дюны» это оружие передают по наследству представители аристократии.

Язык фрименов, названный писателем чакобса (Chakobsa), — это упомянутый Бланч реальный, но малоизученный язык северокавказских племен, также известный как шиквошир, или «охотничий язык». У Герберта, однако, он представляет собой смесь цыганского, сербскохорватского и арабского языков. 

Канли — еще одно слово, заимствованное Гербертом у Бланч, означающее кровную месть, распространенную у исламских племен Кавказа. Во вселенной «Дюны» под этим словом подразумевается вендетта — священная месть. 

Из книги Бланч перекочевала и фраза, сказанная Полу Атрейдесу его учителем: «Чтобы убить острием, особого мастерства не нужно». Это видоизмененная кавказская пословица «В убийстве острием нет мастерства», которую цитирует Лесли Бланч. 

Еще одна кавказская пословица, которую Бланч приводит на страницах своего романа, звучит так: «Лоск приходит из городов, а мудрость — с холмов» (Polish comes from the city, wisdom — from the hills). Герберт делает эту фразу популярной у фрименов, меняя холмы на пустыню: «Лоск приходит из городов, а мудрость — из пустыни» (Polish comes from the cities, wisdom — from the desert).

Кинокритик Уилл Коллинз одним из первых обратил внимание на множество сходств между «Дюной» и «Саблями рая». Впрочем, еще в 2005 году об этом упоминали на популярном в то время форуме MetaFilter. 

Коллинз заметил, что заимствования у Герберта прослеживаются не только на уровне терминов и отдельных фраз, но и на уровне драматургии. «Сабли рая» — история Кавказской войны 1817–1864 годов, рассказанная от лица гордого и независимого народа, религиозно-мотивированного и вдохновленного своим лидером имамом Шамилем. 

Коренные жители Северного Кавказа сопротивляются вторжению империи, стремящейся завоевать их земли, отобрать ресурсы и подчинить свободолюбивых и независимых горцев.

Имам Шамиль, ставший национальным героем, поразительно напоминает Пола Атрейдеса, возведенного в ранг полубожества и ставшего вождем национально-освободительного движения. 

Имя главного злодея вселенной «Дюны» барона Владимира Харконнена — тоже отсылка к русскому империализму. В «Саблях рая» имам Шамиль называет русского царя «падишахом», а губернатора провинции — «сиридаром». Это также было позаимствовано Гербертом (титул верховного правителя в «Дюне» — «падишах-император», а префикс планетарных губернаторов — «сирдар»). 

«Я прочитал почти 200 книг»: как Герберт забыл упомянуть Бланч

В интервью, записанном вскоре после выхода первой экранизации «Дюны», Фрэнк Герберт перечислил несколько источников, которые вдохновляли его при написании романа. Так, создавая персонажей «Дюны», он обращался к легенде о короле Артуре, которого соратники возвели в ранг пророка, — за такого лидера не страшно было умирать. 

В другом интервью, записанном еще в 1969 году, Герберт рассказывает о пустынях штата Орегон, куда он отправляется для сбора материала для статьи. Герберт изучал новые методы контроля за перемещением песчаных дюн, но в процессе настолько увлекся темой и собрал так много фактуры, что не смог ограничиться одним коротким текстом. 

В том же интервью писатель отмечает, что во время работы над «Дюной» прочитал «более 200 книг». Он исследовал историю и культуру Ближнего Востока и Центральной Азии, вдохновлялся пустыней Калахари, бытом коренных американцев, а также изучал постулаты сразу четырех религий: буддизма, иудаизма, христианства и ислама. Именно ислам в итоге оказал наибольшее влияние на вселенную «Дюны».

В домашней библиотеке и в заметках Герберта было найдено множество книг по арабистике и исламоведению, среди которых «История арабов» Филипа Хитти, книги Пьера Бурдье об Алжире, «Призыв с минарета» Кеннета Крэгга, «Арабы: компактная история» Франческо Габриэли и другие произведения. 

Романа Лесли Бланч в этом списке не оказалось. 

Некоторые литературные обозреватели и ценители «Дюны» считают, что Герберт не воспринимал произведение Бланч всерьез и считал его «бульварным чтивом». Другие же пишут, что Герберт, наоборот, был буквально одержим романом англичанки. Очевидные параллели в тексте доказывают, что автор «Дюны» все же читал «Сабли рая» и, вероятно, делал заметки по ходу чтения.

«Вильнев, Линч и Герберт обязаны великой Лесли»

«Лесли была воплощением всего нестандартного и романтичного: об этом свидетельствует и ее письмо, и ее полная приключений личная жизнь, ее изысканные образы и озорной юмор… Вместе с Лесли ты попадала в несколько миров одновременно», — вспоминает писательницу ее крестница, переводчица Джорджия де Шамбе.

Бланч росла в семье интеллигентов и обучалась на дому. Позднее она получила образование в Академии изящных искусств и стала писать заметки для британского Vogue. Однако ее судьбу определили отношения с другом семьи, русским театральным режиссером Федором Комиссаржевским, которого писательница называла Путешественником. 

Когда Лесли была маленькой, Путешественник периодически приезжал к ее родителям закутанный в меха и одаривал семью подарками с родины: русскими иконами, яйцами Фаберже и другими редкими гостинцами. Позже Путешественник стал ее любовником, а незадолго до того, как они с Лесли должны были пожениться, мужчина исчез.

Любовь писательницы ко всему, что связано с Советским Союзом, Россией и русской культурой, впрочем, осталась.

В 1945 году Бланч вышла замуж за французского писателя и дипломата Ромена Гари, который поощрял тягу Лесли к путешествиям. Так Бланч начала исследовать страны востока: за свою более чем 100-летнюю жизнь писательница успела побывать в Египте, Иране, Турции, Узбекистане и на Кавказе, проехалась автостопом по Афганистану, взбиралась на дюны Сахары, побывала в Индии, Омане и Внешней Монголии, путешествовала по Болгарии. 

Бланч даже удалось проехать по Транссибирской магистрали, причем не один раз. 

В путешествиях по СССР, Центральной Азии и Ближнему Востоку Бланч провела не один десяток лет и даже дома встречала гостей в широком кафтане и платке, украшенном этническими орнаментами, который англичанка то повязывала на манер тюрбана, то накидывала как чадру. 

Несмотря на любовь писательницы к истории, фактической точностью ее произведения никогда не отличались, за что ее до сих пор критикуют как литературоведы, так и читатели. Бланч также обвиняют в экзотизации и поверхностных суждениях о культурах и народах. 

Это бросается в глаза и при чтении романа «Сабли рая». Писательница называет жителей Северного Кавказа «благородными варварами» и «загадочными детьми природы», подчеркивая их нестандартные, по меркам Бланч, внешность и привычки. Также она как минимум семь раз сравнивает имама Шамиля и его соратников с орлами, хоть и не забывает упомянуть их невероятную красоту. 

Впрочем, литературные критики прощали англичанке и субъективность, и экзальтированность, поскольку той удавалось создавать живые и метафоричные образы и сюжеты, которые затягивали читателя, хоть и имели мало отношения к реальности.

Обозреватель Far Out Magazine Джордан Поттер подчеркивает, что, если бы не эмоциональная, субъективная и романтическая манера повествования Бланч, «Дюны», возможно, никогда бы не существовало: «Можно с уверенностью сказать, что Вильнев, Линч и Герберт обязаны покойной великой Лесли Бланч за ее невероятное драматическое чутье и дар рассказчика. Если бы [“Сабли рая”] были заурядным историческим романом, то книга могла бы пройти мимо Герберта и вряд ли зажгла искру в его воображении. И тогда “Дюны” просто не было бы».

«Дикие берега любви»: любимые героини Лесли Бланч

Несмотря на то что своим лучшим произведением Лесли Бланч считала именно «Сабли рая», большую известность приобрел другой ее роман — «Дикие берега любви». Книга рассказывает истории четырех женщин, покинувших Европу ради жизни на Ближнем Востоке. 

Первая героиня романа — леди Изабель Бертон, писательница и исследовательница, жена известного арабиста XIX века, последовавшая за мужем в его путешествиях по Сирии, Палестине, Индии, Египту и другим странам. 

Вторая — Джейн Дигби — английская аристократка, известная своим «непозволительным» по тем временам поведением. Когда Джейн было 46 лет, она решила отправиться в Сирию в сопровождении брата главы бедуинского племени, который был моложе ее на 20 лет, и вскоре вышла за него замуж. 

Третья персонажка «Диких берегов любви» — Эме дю Бюк де Ривери, француженка, захваченная пиратами и попавшая в гарем турецкого султана. 

И последняя, четвертая героиня, чью судьбу описала Бланч, — Изабель Эберхард, внебрачная дочь русской генеральши и друга Бакунина, швейцарская лингвистка, принявшая ислам и вышедшая замуж за арабского солдата. 

В возрасте 22 лет Изабель отправилась в путешествие по Сахаре и стала носить мужскую одежду, так как только в ней могла обладать свободой, какой женщины не имели в то время. 

Истории четырех отважных женщин оказали сильное влияние на жизнь самой Лесли Бланч. Впоследствии ее роман был переведен на 12 языков, неоднократно переиздавался и, как говорится в статье Королевского литературного общества, даже довел ее мужа Ромена Гари до нервного срыва. 

На вопрос о том, что вдохновило ее на написание «Диких берегов любви», писательница ответила: «Видеть, как юные англичанки тратят лучшие свои годы, сидя за печатной машинкой, а потом бредут домой по мосту Ватерлоо… Я подумала, насколько иной могла бы быть их жизнь, если бы им удалось сбежать». 

Лесли Бланч и сама была не прочь сбежать. Отсюда и безграничная страсть к путешествиям — то, что принято называть wanderlust. «Моя жизнь постоянно менялась и трансформировалась, следуя за вечным двигателем моих путешествий, сквозь нищету и кочевничество, с перерывами на романтические приключения. Это была жизнь, в которой не было места покою» — так описывала Бланч свое прошлое в мемуарах, составленных совместно с ее крестной дочерью, переводчицей Джорджией де Шамбе.

Невероятная жизнь Лесли Бланч нашла отражение в ее книгах — где-то целыми эпизодами, а где-то лишь отголосками, которые Фрэнк Герберт перенес в свою «Дюну», а режиссер Дени Вильнев — в свою. И хотя о влиянии Бланч на один из главных блокбастеров 2024-го говорят разве что на форумах или в блогах, ей все же удалось вписать себя в историю — не только за счет литературного труда, но и благодаря любопытству и невероятной страсти к новому, которая влекла Бланч вперед — к пескам, сугробам, горам и степям.