«Я не понимала, что имею право сказать нет». История Златы, которая в 16 лет узнала, что бывший парень заразил ее ВИЧ

К концу 2022 года в России насчитывалось как минимум 1,2 миллиона людей с ВИЧ. По темпам распространения вируса страна занимает первое место в Европе: на Россию приходится 50% всех новых зарегистрированных случаев в регионе. В трети субъектов Федерации вирус уже вышел за пределы уязвимых групп и охватывает все больший процент населения.

Чаще всего ВИЧ передается при гетеросексуальном контакте, и многие годами не знают о своем статусе. Злата обнаружила, что ВИЧ-положительна, в 16, спустя несколько лет после контакта. Девушка утверждает, что вирус ей передал бывший парень — один из осужденных по пензенскому делу «Сети» Арман Сагынбаев. В 2017 году его арестовали и предъявили обвинение в причастности к террористическому сообществу, проект «Поддержка политзаключенных. Мемориал» признал его политзаключенным.

Пока шел процесс, Сагынбаева обвинили еще в нескольких преступлениях: сразу шесть девушек в 2019 году рассказали о том, что Арман применял к ним физическое, сексуализированное и эмоциональное насилие. Как минимум три сообщили, что он передал им ВИЧ во время незащищенного секса (по некоторым данным, всего пострадавших может быть не меньше пяти), зная о своем статусе.

Злата оказалась одной из них. На момент начала отношений с Арманом ей было 13 лет. После освобождения политзаключенного девушка впервые решила рассказать «Гласной» о сексуализированном насилии, жизни со статусом ВИЧ и переосмыслении своего опыта спустя годы.

«Мне было 13, ему 20»

Я еще училась в школе, когда нашла в интернете статью об антифашизме, а потом нагуглила анархизм. Начала читать — мне понравилось. А потом ко мне в метро подошли ребята — я была в толстовке с огромной нашивкой «Антифа» на спине, сама сделала. Их это удивило, потому что в Новосибирске было немного антифашистов. Так я оказалась в тусовке.

В то время я периодически сбегала из дома, пила алкоголь и употребляла наркотики. Сначала училась в частной школе, а в шестом классе мама решила меня оттуда забрать: считала, что там плохое образование, поэтому оканчивать школу пришлось экстерном, на домашнем обучении.

Вместе с новыми друзьями я участвовала в митингах, протестах против точечной застройки, мы ездили в приюты для животных. В тусовке были разные люди, но с близкими взглядами. Почти всем было в районе 25 лет и больше, и иногда я могла у кого-то из них остаться переночевать.

И у меня до сих пор есть вопросы к людям, которые мне — на тот момент 13-летнему ребенку — давали водку и спайс, шеймили и называли «шлюхой».

Конкретный эпизод знакомства с Арманом я не помню. Это было в 2012 году в антифа-тусовке — то ли через знакомого, то ли на мероприятии по инфобезопасности. Мне было 13, ему 20.

Про нас с Арманом мама узнала недавно из моего поста в инстаграме**. Спросила, почему я ей раньше ничего не рассказывала. Хороший вопрос… Я не помню, что было не так: дома меня не били, не истязали, никакой жести не было, но я панически боялась туда возвращаться. Почему я вообще ездила [домой] к Арману? Потому что с ним все равно было лучше, чем дома. Папа рано умер, у мамы года до 2012-го был свой бизнес по продаже женской одежды, а потом — я не знаю. После школы уехала в Питер и не могу сказать, что наши с мамой отношения были плохими — их просто не было.

Арман знал, что мне 13, но никак не комментировал это. А мне в тот момент казалось, что я уже взрослая, самостоятельная женщина и могу делать все что захочу. Конечно, это было не так.

Только когда в 2019 году Ясна опубличила свою историю, я поняла, что отношения взрослого с 13-летней девочкой — что-то абсолютно ненормальное и мои сегодняшние ментальные проблемы могут быть связаны с этим.

«Раз человек говорит, что любит, я должна все делать»

Арман понравился мне, потому что веганил, как и я, и разбирался в информационной безопасности. И то и другое в Новосибирске тогда было редкостью. Еще он умел рассказывать истории о том, какой он офигенный.

В какой-то момент отношения стали странными. Я понимала, что не хочу делать всякие штуки, которые он просит. Но раз человек говорит, что любит меня, значит, я должна все делать. Его слова про любовь и заботу казались достаточно правдоподобными, потому что у меня тогда не было опыта адекватного взаимодействия с людьми. Арман стал моим первым мужчиной.

Помню, было холодно, мы долго ждали маршрутку до его дома —, и вдруг он повел меня в кусты и сказал: «Отсоси мне». Я абсолютно не хотела этого делать, но почему-то согласилась. Это было мерзко и противно. Я в принципе не хотела заниматься сексом, но думала так: «Я периодически живу [у Армана]. Он говорит, что меня любит. Наверное, так надо». Самое неприятное, что, когда он кончил, часть спермы попала на мою парку, и она оттуда не отмылась никогда. Я ходила, и у меня было это мерзкое пятно. А сейчас думаю: «Почему я вообще продолжала ходить в этой куртке?..»

Или он мог начать заниматься со мной петтингом прямо в зале кинотеатра — это было не единожды. Но я снова пыталась абстрагироваться: «Мне мерзко, ну ладно, мы в кино, все нормально».

Несколько раз он заставлял заниматься сексом с ним, а по видеосвязи подключал еще одну девочку. Один раз буквально уговаривал ее мастурбировать на камеру. Она не хотела, но он давил-давил — и она согласилась. Все это было очень странно.

Физическое насилие ко мне он не применял, но периодически рассказывал, что некоторым его партнеркам нравится, когда он режет их бедра ножом. Когда он предлагал это, я никак не реагировала, улетала куда-то в отключку, словно все это не со мной. И он в какой-то момент перестал предлагать.

Тогда я абсолютно не понимала, что это ненормально, что так бывает не у всех, что если я чувствую себя плохо, то это действительно так. Не осознавала, что имею право сказать нет людям, которые говорят, что ценят меня и любят. Что в принципе ненормально в 13 лет встречаться с человеком, который настолько старше.

Еще он говорил, что я слишком пухленькая. Тогда я была не очень уверена в том, что выгляжу нормально, и мое окружение повторяло мне: «Ну да, ты выглядишь херово. Делай с этим что-нибудь». Это было очень болезненно, и из-за подобных комментариев у меня развилось РПП.

«Удалить все из сознания»

Через полгода наших отношений Арман оказался на периферии моего круга общения. Семь лет я пыталась удалить все это из сознания, дистанцироваться от ситуации. И у меня получалось: я про Армана несколько лет не вспоминала. За исключением трех моментов — и у меня каждый раз начиналась паника.

Первый раз это произошло в 2013 году, когда Арман неожиданно материализовался в питерской квартире, которую я снимала вместе с несколькими людьми. Мы искали нового соседа, но этим занимался друг, так что я не знала, кого он нашел. В одно прекрасное утро я готовлю кофе, звонят в дверь, сосед открывает — и заходит Арман. У меня началась паника. Я замерла с туркой в руке — не знала, что делать. Еле сказала «привет».

Я не понимала, что имею право попросить соседей отказать ему, думала, что со мной что-то не так, что я слишком чувствительная. В итоге уже позже показала им видео, где Арман избивает Женю — девушку из общей антифашистской тусовки. Она рассказывала, что приехала к Арману забрать вещи, когда он и его приятель Толя заперли ее на балконе, «несколько раз сильно ударили», после чего Толя ее изнасиловал. А затем оба, по словам Жени, пытались утопить ее в ванне.

Видео с этим эпизодом всплыло примерно в 2014 году. Каким-то образом Женя с компа Армана скачала этот ролик и еще несколько записей с другими девушками, в том числе со мной. Женя сама рассылала эти видео по знакомым, чтобы показать, что Арман и второй чел конченые. Мне тоже скинула, но я не стала смотреть: просто не смогла. После этого с Арманом все антифа-тусовка Новосибирска перестала общаться, и он уехал.

Другая моя подруга в Питере знала Армана и подтвердила, что с ним не стоит жить в одной квартире. Соседи стали вести себя с ним враждебно, унижали, и он съехал.

Мне стыдно за этот эпизод, даже если кажется, что он мог этого заслуживать.

После этого я видела его на «Веган-фесте», но мы не общались. Это был второй раз, когда меня накрыла паника. И третий в 2018 году — когда знакомая рассказала, что у нее тот же статус, что у меня, и от того же человека. Она потом тоже поделилась историей публично, но анонимно, под именем Арина.

«Состояние было близкое к СПИДу»

Арман никогда не говорил мне, что у него ВИЧ. Вопрос контрацепции мы тоже никогда не обсуждали — секс был незащищенным.

О том, что у меня ВИЧ, я узнала абсолютно случайно уже в 16 лет, когда жила в Петербурге. Я ждала подругу у метро и вдруг решила сделать экспресс-анализ в машине для бесплатного тестирования. Мне посоветовали повторно провести анализы — и оказалось, что у меня положительный статус.

Примерно месяц я была в шоке, потом встала на учет в Детскую республиканскую инфекционную больницу. Туда меня госпитализировали из-за плохих анализов: большое количество вируса в крови и мало Т-лимфоцитов. Состояние было близкое к СПИДу.

При этом чувствовала себя хорошо — разве что за год-полтора до этого у меня был опоясывающий лишай. Но, видимо, повезло, и я не нахватала «оппортунистов» — заболеваний, которые присоединяются, когда ослаблен иммунитет. Через полтора месяца после начала приема АРВТ вирусная нагрузка стала падать.

Я написала половым партнерам, которые у меня были после Армана, спрашивала о статусе и просила провериться. Все ответили, что у них отрицательные тесты. Так я поняла, что заразилась ВИЧ от Армана: в тот момент о других случаях уже было известно.

В 17 лет почти на год бросила терапию. Тогда я думала: «Все равно жить дальше не собираюсь. А другим терапия нужнее».

ВИЧ стал последней каплей: усилилось ощущение, что со мной что-то не так, что у меня не может быть никакого адекватного взаимодействия с людьми, что я заразная, мерзкая.

Но потом все же возобновила прием: принимала препарат, который знала как прекратить пить, чтобы не выработалась резистентность. После перерыва сдала анализы, и мне назначили то же средство. Похвалили, что я вернулась к терапии. В итоге с 18 лет я на АРВТ, у меня неопределяемая вирусная нагрузка.

Некоторым друзьям я сразу рассказала про статус. Реакция была: «Жесть. Малышка, держись. Все будет нормально». Но почти сразу столкнулась и с негативом.

В секции тайского бокса, в которой я занималась несколько лет, все было классно, тренер скакал вокруг меня: «Юниорочка, моя юниорочка». Но кто-то рассказал ему, что у меня ВИЧ, и тренер заявил: «Давай ты не будешь участвовать в спаррингах, ты подвергаешь себя и команду опасности».

Я пыталась объяснить, что это так не работает, но он обосновал свое решение «заботой обо мне и других». Короче, дичь. Это было неприятно. Я с ним разругалась и больше туда не ходила.

Лет в восемнадцать рассказала маме — не сразу, потому что мать не тот человек, которому я могу доверять. И это подтвердилось, когда она сообщила о статусе родственникам, хотя я просила этого не делать. Про их реакцию ничего не знаю. А мама не выражает эмоции — сказала что-то вроде «Ох, ну ладно».

Люди, с которыми я была в отношениях, воспринимали диагноз адекватно, но партнерки реагировали куда лучше, чем мужики. Пару раз у меня были дейты, и после того как я говорила о статусе, ребята просто выбегали из кафехи.
В Детскую республиканскую больницу иногда приезжала равная консультантка для детей с ВИЧ из украинской организации Teenergizer!. Мы с ней заобщались, и в какой-то момент она предложила мне стать равной консультанткой. Я согласилась.

Читайте также «Ты выжившая, на тебя смотрят с надеждой»

Как работают равные консультантки в онкологии — женщины, которые сами пережили болезнь и теперь помогают другим

Мне понравилось доносить детям и подросткам, что принимать терапию классно, что это спасает им жизнь. Приятно видеть, что мелкие тебе доверяют и не делают со своей жизнью какой-то фигни.

Еще я выступала на тренингах и конференциях с открытым лицом: «Здравствуйте, я Злата, у меня ВИЧ». Потом координировала работу офиса Teenergizer! в Питере. После 24 февраля 2022 года организация не работает в России, но я вышла из проекта раньше ― случился очередной депрессивный эпизод, не было сил даже встать с кровати, умыться и сходить в туалет.

«Я хотела предупредить девушек об опасности»

Моя подруга узнала от кого-то из знакомых, что несколько девушек хотят рассказать о своем негативном опыте отношений с Арманом, и спросила, не хочу ли тоже [к ним присоединиться].

Сначала я отказалась, но потом согласилась рассказать в общих чертах, потому что ничего из-за паники не помнила, кроме отдельных эпизодов. Было тяжело это из себя выдавливать.

Я не особо следила за ситуацией дальше, но, кажется, пострадавших девушек больше десяти. Просто не все захотели заявлять о себе и сообщать, что хоть как-то контактировали с Арманом.

Другие свидетельства

Версию девушек подтвердила Александра Аксенова, участница кампании помощи политзаключенным Rupression и жена одного из фигурантов по делу «Сети», Виктора Филинкова. На своей закрытой странице в фейсбуке** она написала, что может подтвердить «большую часть написанного в тексте девчонок», так как «видела, как он относится к своим партнеркам» и лично знает некоторых девушек, предположительно получивших ВИЧ от Армана.

Елена Стригина, мать Армана Сагынбаева, называла недостоверной информацию о том, что ее сын жестоко обращался с девушками. По ее мнению, цель информационного вброса заключается в том, чтобы расколоть фигурантов накануне приговора по делу «Сети».

Знаю, что девушки собирались подавать коллективный иск на Армана за намеренную передачу ВИЧ, но в итоге в полицию не пошли. Прежде всего потому, что это сложно доказать. А я не понимала тогда, где взять бесплатных юристов: денег на платных не было.

Когда началось дело «Сети», мои друзья занимались поддержкой Армана и спрашивали, нужно ли продолжать это делать. Первое время я говорила, что никто не должен сидеть в российской тюрьме. Но потом передумала.

О том, что Арман вышел, мне рассказала соседка — она узнала из постов его бывшей жены. У меня снова была паника, пока я не поняла, что он вряд ли узнает, где я живу. Потом выяснилось, что он на наблюдении и не может выехать из страны.

Я хотела предупредить других девушек об опасности — и на следующий день после его освобождения написала в инстаграме пост, что есть такой молодой человек и с ним общаться не стоит. Это был первый раз, когда я открыто рассказала о наших отношениях.

Хейтеров особо не было. Единственное, что странно: в комментариях мне с левого аккаунта писали сообщения, похожие на стиль Армана, спрашивали, есть ли пруфы того, что он передал мне ВИЧ, хотели познакомиться. Примерно в то же время с других пустых аккаунтов с похожими формулировками писали его бывшей жене и еще нескольким девушкам. Это либо Арман, либо менты, либо какой-то совсем странный скам.

С Арманом, после того как он вышел, я не общалась. Нет желания его прощать: он никак не отрефлексировал то, что сделал, не извинился и не изменился. Если он это сделает — прекрасно. Но я в этом сомневаюсь и прощать его не собираюсь, потому что пошел он на х*й. Серьезно, ему место в тюрьме за преднамеренное заражение девушек и за разные виды насилия.

«Людей по признаку ВИЧ/не ВИЧ не выбираю»

Сейчас я не в России. Какое-то время получала терапию из российского СПИД-центра, которую забирали мои друзья по доверенности. Потом они уехали из страны, и я пошла в государственный СПИД-центр в Тбилиси. Это стоило дорого: раз в три месяца отдавала 280 лари за анализы, за ежемесячный прием у врача — еще 60 лари.

Теперь в Ереване я получаю терапию на полгода абсолютно бесплатно в местном СПИД-центре.

Я до сих пор в депрессии, достаточно сильной: хожу к психологине, принимаю антидепрессанты, но они не особо работают. Записалась к психиаторке, чтобы скорректировать схему.

Периодически находит волна желания покончить с собой, периодически отходит. Безусловно, это связано с отношениями с Арманом и последующим заболеванием ВИЧ, но это не единственные причины. Я всегда была депрессивным и грустным ребенком, который абсолютно не ценит себя. Лет с десяти мне было вообще не прикольно жить. Не очень здоровые мысли для ребенка — и они никуда не делись. Но когда я в более-менее адекватном состоянии, то хочу растить своих котов и цветочки.

Из-за отношений с Арманом у меня до сих пор проблемы с доверием к мужчинам. Вплоть до прошлого года мне было некомфортно с ними общаться. Сейчас у меня есть несколько друзей цис-мужчин. Я долго не понимала, что отношения могут быть другими и можно чувствовать себя комфортно. Но наконец у меня появилась прекрасная партнерка.

Мы думаем о детях, но когда это случится, непонятно. Я представляю, что это жесть как тяжело, но это также прикольно и интересно. Сама мысль, что мое тело может сделать другого человека, вызывает странные, но позитивные эмоции.

Может быть, это будет ребенок из детдома. И если у нас с ним произойдет мэтч, то он может быть и с ВИЧ, и со всем чем угодно.

Людей вообще не выбираю по признаку ВИЧ и любым другим физическим характеристикам.

Если у меня будет дочь, то мне важно будет придерживаться трех критериев в воспитании. Первый — любовь. Второй — внимание. И третий — по деревьям научить бы лазать. Мне не разрешали в детстве, и я только в прошлом году впервые забралась на дерево. Оказалось, что это прикольно.

«Я верю этим девушкам»

Мнение бывшей жены Армана Сагынбаева

«Гласная» обратилась за комментариями и к бывшей жене Армана Сагынбаева Татьяне, чтобы узнать ее точку зрения.

Приводим ее ответ полностью:

«Мы с Арманом поженились в 2010-м, мне был 21 год. Он бросил меня через два года, когда я была на третьем месяце беременности. Выйти замуж он меня уговорил путем манипуляций: “Если ты не выйдешь за меня, нам придется расстаться”. То же самое с ребенком: “Если мы не заведем ребенка, то расстанемся”.

О том, что у него ВИЧ, я узнала спустя лет пять после развода. Скорее всего, об этом мне рассказала его мать — точно не он сам. Я не знаю, в каком году Арман получил ВИЧ, да и он сам вряд ли знает. Уже после нашего расставания мне стало известно о бесчисленном количестве измен Армана: у него были любовницы, даже когда я была беременна. А беременность произошла, потому что Арман никогда не использовал презервативы и различными манипулятивными способами уговаривал меня и других женщин заниматься незащищенным сексом даже после того, как узнал о статусе. Чудо, что при таком образе жизни он не передал ВИЧ ни мне, ни нашей дочери. Я сдавала тесты несколько раз и во время беременности, и после того, как узнала про статус Армана.

Он применял ко мне физическое и эмоциональное насилие. Во время беременности уговаривал, чтобы я разрешила ему резать мне ягодицы ножом. Слава богу, хватило ума этого не допустить. Он не работал, но жил за счет женщин. Разводил меня и других на покупку дорогих вещей, ужины в ресторанах. Плохо обращался не только со мной, но и со многими другими. Никому нет смысла это придумывать. Единственный “бенефит”, который получили женщины, рассказав свои истории, — это опасность.

Я верю этим девушкам, в том числе Злате. Они не побоялись рассказать о своих отношениях с Арманом. Я же до сих пор боюсь говорить об этом. Мы с дочкой не в России, но все равно опасаюсь за нашу безопасность. Если он каким-то образом вырвется из страны, то может навредить нам. Я знаю его и знаю, на что он способен. Несколько раз после ссор он меня преследовал, часами ходил за мной по улицам зимой.

Когда дочке было три или четыре года, он захотел с ней повидаться. Но это была очередная манипуляция: он сам потом рассказывал нашим общим знакомым, что видится с ребенком только для того, чтобы показать себя с хорошей стороны и чтобы его снова приняли в антифа-тусовку [после истории с Женей].

На суде он заявлял, что, как только освободится, приедет и будет воспитывать дочь. Это полная дичь, он никогда не принимал участия в ее жизни. Я боюсь, что Арман может навредить дочери. Когда он видел мои детские фотографии, он говорил: “Я бы тебя тогда трахнул”. Я уверена, что Злата не была его единственной несовершеннолетней девушкой, для него возраст не имеет значения.

Про его маму у меня нет однозначного ответа. С одной стороны, она прекрасно знает, что Арман плохой человек, и тоже хлебнула от него горя. Он тоже делал ей гадости, манипулировал. Не такие, как девушкам, но тем не менее. О подробностях я говорить не могу — это не моя история. С другой стороны, она его мать. Предполагаю, что у нее внутренний конфликт и поливать его грязью публично она не смогла».