«Давайте заставим женщин снять лифчик, ведь это — упряжь и архаизм?» Собеседницы «Гласной» — о хиджабе как символе непокорности и форме самовыражения

Хиджаб для большинства немусульман — символ несвободы. Многие западные феминистки поддерживают законодательный запрет на его ношение. Однако в тех обществах, где у женщины нет навязанной обязанности покрывать голову, ношение головного убора, напротив, может становиться символом непокорности, проявлением свободы выбора и формой самовыражения.

Журналистка «Гласной» Алена Алешина поговорила с мусульманками и экспертками, защищающими право на ношение хиджаба.

Принуждение к покрывалу

Петербург, поздний вечер, автобусная остановка. Незнакомка в хиджабе, который полностью закрывает голову и подбородок, но оставляет открытыми глаза, нос и рот. Она то опускает платок под подбородок, то подтягивает его ближе к губам.

Ее зовут Хадика, ей 25, приехала в Россию из Таджикистана. Живет вместе с мужем, работает на двух работах. У мужа тоже две работы, дома он почти не бывает. В Россию они приехали на заработки.

Хадика плохо говорит по-русски, поднимает плечи, будто пытается спрятаться, от стеснения постоянно прикрывает рот то рукой, то краем платка. Оглядывается, словно боится, что наш разговор услышат. Женщина признается, что в России с ней никто просто так не разговаривает и она рада возможности поговорить. На все вопросы отвечает охотно, с улыбкой, но разговор идет сложно: она плохо понимает меня, приходится использовать гугл-переводчик.

— Я хочу снять хиджаб. Но муж против. И родители. И брат, — перечисляет она.

— А почему не снимаете?

Собеседница с недоумением смотрит на меня:

— Мне этого никто не позволит!

2018 год. Суд в Тегеране приговорил к двум годам лишения свободы женщину, которая сняла хиджаб на одной из улиц иранской столицы. По словам прокурора, так иранка «поощряла разврат, призывая других женщин публично снимать хиджабы». Она — одна из тех 29 женщин, которых в феврале 2018 года сотрудники полиции задержали за участие в кампании против хиджабов «Белые среды», запущенной активисткой и иранской журналисткой Масих Алинежад. Масих призывала женщин носить по средам покров белого цвета или вовсе отказаться от платка в знак протеста.

Иран, 2019 год. Иранскую правозащитницу, адвокатессу и журналистку Насрин Сотуде признали виновной в шпионаже, а позднее выдвинули против нее еще несколько обвинений. По семи пунктам ее приговорили к 38 годам тюрьмы. За появление перед судом с непокрытой головой женщина получила дополнительное наказание: 148 ударов плетью. Хиджаб для иранок стал обязательным с 1979 года. Женщины, которые не надевают его, могут лишиться свободы на срок от десяти дней до двух месяцев или получить штраф. Отношение к хиджабу в Иране изменила исламская революция — до нее, начиная с 1939 года, хиджаб был под запретом.

Представители «Талибана» в Афганистане требуют от женщин носить одежду, полностью скрывающую тело. Лучшим вариантом считается паранджа. Хиджаб рекомендовано надевать в секторе Газа, на этом настаивает движение «Хамас», хотя законодательно это требование не закреплено. В Саудовской Аравии также рекомендовалось скрываться под покровами (даже иностранкам), но в 2018 году принц Мохаммед бин Салман заявил, что если женщина одета «прилично и уважительно», то хиджаб и абайя необязательны, мулла Саудовской Аравии его поддержал.

Именно принуждение к ношению покрова — со стороны государства, окружения, родственников — вызывает сопротивление женщин, превращая демонстративный отказ от хиджаба в способ борьбы за права.

Правозащитница и журналистка из Дагестана Светлана Анохина вспоминает одну из девушек, которой помогали выехать из Чечни. «Влетев», по выражению Анохиной, в салон автомобиля, который ждал ее в Хасавюрте, она одним движением освободила себя от головного убора.

«Из-под серого и безжизненного хиджаба вдруг вспыхнули волосы, окрашенные в ярко-розовый цвет», — рассказывает правозащитница. Она отмечает, что сорвать хиджаб не так-то просто, он довольно сложно устроен.

«Когда женщина Кавказа снимает хиджаб, она лишается поддержки родных в частности и общества в целом. Могут появиться те, кто сочтет публичный отказ от него оскорблением веры. А знаете ли вы, что за демонстративный выход из ислама есть наказание по шариату, вплоть до казни?» — комментирует Анохина.

Анна Астафьева, искусствовед и специалистка по исламскому искусству, рассказывает, что те, кто публично снял хиджаб, могут стать жертвами «убийств чести». Так в 1929 году была убита Нурхон Юлдашходжаева. После того как она вышла на сцену с открытым лицом, брат убил ее — по настоянию отца, который не смирился с тем, что дочь сняла паранджу. Во время похорон девушки местные жители устроили стихийный бунт: мужчины требовали выдать убийц, а женщины демонстративно срывали покровы, рассказывает Астафьева. В докладе «Правовой инициативы»* сообщается, что сегодня убийства с целью очищения «чести» семьи совершаются в Иране, Пакистане и Палестине. Россия не упоминается, однако, подчеркивают исследователи, это «абсолютно не свидетельствует о нераспространенности данной практики в России» — преступления по мотивам «чести» во многих случаях не регистрируются, по ним редко проводятся расследования, и они, как правило, остаются безнаказанными.

Одна из собеседниц «Гласной» скрывает свое имя и национальность, но о решении снять хиджаб говорит охотно. Голову ей покрыли по требованию будущей свекрови. Потом пара переехала в Россию на заработки, и здесь муж ушел к другой, оставив жену без средств к существованию. Женщина научилась зарабатывать, рассчитывать только на себя, теперь у нее хватает денег на жизнь, что-то удается переслать на родину детям. Хиджаб для нее стал символом связи с бывшим мужем. «Надевая его, я чувствовала тяжесть», — вспоминает она.

Но на улицу без платка не выходила: боялась, что окажется в аду, пусть не в этом мире.

От покрова она решилась отказаться при устройстве на очередную работу. Работодатель поставил условие: снимать хиджаб хотя бы на рабочем месте. «Я очень испугалась и одновременно обрадовалась, — вспоминает женщина. — Тогда я ему ничего не ответила, попросила время подумать. А на следующий день пришла без хиджаба. Всю дорогу шла без него! Новые ощущения».

Ей сложно описать эти эмоции. К чувству свободы примешивается страх обязательного наказания. Родители до сих пор не знают, что женщина «лишилась покрова». Когда она вернется домой за детьми, то, скорее всего, снова наденет хиджаб — иначе осудит родня. «Меня и так уже осуждают, — признается собеседница. — Ведь я ушла от мужа, который мне изменил. Родные говорят: все изменяют, могла бы и простить. А я не хочу».

Осуждает не Коран, а люди

Санкт-Петербург. Отель пять звезд. Горничная Асмира. На вид ей лет двадцать пять. Голову не покрывает ни на работе, ни когда выходит на улицы города. Ее униформа — черное платье и белый передник. Хиджаб она раньше носила, но недолго. Мать покрыла ее в десять лет против воли, а потом в семье разразился скандал. «Бабушки [со стороны папы] потребовали, чтобы мать немедленно сняла с меня этот “платок позора”. К этому требованию присоединился и отец. Он сказал, что не хочет такой судьбы для меня — [что] я ношу хиджаб!» — вспоминает собеседница.

Мама Асмиры родилась и все детство провела в России. В Узбекистан в 1970 году ее привез отец. «Мама у меня очень красивая. До встречи с отцом она носила мини-юбки и колготки со стрелкой. А когда колготок не было, рисовала стрелку на голых ногах. А еще стрелки рисовала на глазах, у нее красивые густые ресницы и черные длинные волосы, которые она не заплетала. Вот папа и влюбился», — рассказывает Асмира.

Наступили девяностые, власти стали постепенно снимать запрет на религиозную символику, вернули свободу вероисповедания, стали строить мечети, разрешили религиозное обучение. «Людям открыли доступ к Богу», — говорит собеседница.

В те годы ее мать добровольно надела паранджу и перчатки. Дочь плохо понимает ее мотивы, но говорит, что тогда многие «прогрессивные», по ее выражению, женщины стали носить хиджаб. Возможно, это была мода и попытка выделиться, а может быть — поиски Бога. Поддержки родных женщина не встретила, напротив, ее осудили: «Отец сказал, что мама его унизила. И бабушки тоже». Сама Асмира не собирается носить хиджаб: «Зачем он мне?»

Женщины носили подобия хиджабов задолго до распространения ислама — первое упоминание женского головного убора встречается в ассирийском своде законов ХІІІ века до нашей эры. Тогда покров тоже был маркером дискриминации и признаком иерархичности, но при этом отражал высокий социальный статус и положение женщины в обществе, рассказывает Анна Астафьева.

Так, в древних цивилизациях Месопотамии, Византии, Ирана женщины носили этот элемент одежды как символ свободного и знатного происхождения. В Древней Греции свободные гражданки полиса хоть и не покрывали голову, но носили одежду с длинным рукавом и подолом — в отличие от рабынь и женщин, занимавшихся проституцией, которым это было запрещено («Они и не могли позволить себе приобрести длинные отрезы ткани», — комментирует Анна). В христианстве есть традиция покрывать голову во время публичных богослужений, для христианок платок — тоже символ статуса. В Корее, продолжает экспертка, добропорядочным (и, вероятно, состоятельным) женщинам предписывалось передвигаться в занавешенных паланкинах, а во время поездок верхом облачаться в специальную одежду и скрывать лицо, дабы «отличаться от женщин иного толка».

Голову покрывают не только женщины, но и мужчины. У туарегов лицо скрывает покрывало (тагельмуст): одним концом оно закрывает волосы и лоб, а другим — подбородок, рот и нижнюю часть носа. Открытыми остаются только глаза. Есть разные версии возникновения покрывала для мужчин, среди них и магические, и религиозные, но главное — право покрывать голову имеют лишь свободнорожденные туареги.

Вероятно, именно «статусность» головного убора обусловила сопротивление женщин кампании по эмансипации «Худжум», которая началась в 1920–1930-х годах в Средней Азии, говорит Анна Астафьева. Паранджу тогда объявили символом угнетения. Экспертка называет кампанию «политической идеей, направленной на увеличение рабочей силы в СССР». Некоторые женщины, утверждает она, отказывались в те годы снимать паранджу — и не потому, что не хотели «терять оковы», а потому, что «не хотели менять статус». Впрочем, были и те, кто с радостью избавился от покрывал, несмотря на неодобрение семьи.

Содержат ли нормы шариата требования к одежде мусульманки? На этот счет не утихают споры. Многие религиозные деятели и толкователи Корана — муфтии и кади — полагают, что содержат и что они адресованы не только мусульманкам, но и мусульманам. Так, мужчинам предписывается закрывать аврат (живот и ноги от пупка до колен), а женщинам — скрывать от посторонних глаз все тело, кроме овала лица и кистей рук. До замужества, считают сторонники этой версии, видеть женщину без покрова могут лишь мужчины, принадлежащие к категории «махрам»: отец, брат, сын, внук (близкие родственники, с которыми женщина не может вступить в брак), после замужества к ним присоединяется супруг.

Однако есть и те, кто трактует нормы шариата иначе. Так, мусульманский и общественный деятель Рустам Батыр настаивает на том, что Коран не содержит прямых указаний на «дресс-код» для верующих. При этом он не выступает против хиджаба как такового, но критикует принуждение к его ношению:

«Хиджаб превратился в карикатуру на самое себя, ибо женщины, насильно укутанные в такое облачение, полностью перестали воспринимать его изначальный смысл».

По словам Рустама, мусульманские мужчины превратили хиджаб «в инструмент собственничества — намордник и узду для женщины». По мнению активиста, насильно покрывать женщину требует не Коран, а хадисы — интерпретации священного текста людьми.

У мусульманских поэтов, продолжает Рустам Батыр, именно женщина — Лейли — символ Бога, в то время как мужчина — Маджнун (букв. «сумасшедший», «одержимый») — олицетворяет собой человека, этого Бога ищущего. Хиджаб как форма одежды воплощает собой «преграду» на пути к божественному, а «познание женщины» равносильно соприкосновению с Богом. При этом, отмечает Батыр, мусульманское облачение — лишь частный случай понятия, в более широком смысле слово «хиджаб», которое переводится как «завеса» или «преграда», — символ трансцендентности, непознаваемости Бога.

Батыр настаивает на том, что покров — привилегия независимой женщины: в древности — свободной от рабства, в современном обществе — от сексистских установок. «Покрывшиеся мусульманки часто говорят о чувстве защищенности, которое возникает вместе с одеянием», — объясняет активист.

Ислам, появившись в VII веке нашей эры, в каком-то смысле защитил положение женщины, говорит Анна Астафьева. «В Коране можно найти много предписаний для женщин и для мужчин. Мужчины должны относиться к женщинам не из позиции угнетения, а из позиции защиты, — говорит она. — На усиление роли головного покрывала и его длину также влияли европейские завоевания, местные мужчины старались спрятать женщин от взглядов иноверцев, пришлой культуры».

Право на хиджаб

Нижний Новгород, ночной клуб, глубоко за полночь. За одним из столиков — девушка в хиджабе. Знакомимся. Ее зовут Тасним, она студентка первого курса госуниверситета Лобачевского, изучает медицину. Ей 16, и последние четыре года Тасним носит хиджаб. Называет его «действительно удобной вещью». Такое решение она приняла не сразу, свои сомнения обсуждала с родителями.

Студентка утверждает, что и в старших классах, и в университете к ее решению носить хиджаб окружающие отнеслись лояльно.

— Зачем он вам? — спрашиваю.

— Мусульманские женщины должны носить хиджаб после достижения половой зрелости.

— Но вы его не надели в этот период, ведь так?

— Тогда я не была уверена в своем желании покрыть голову.

— Что изменилось?

— В старшей школе просто захотела, — объясняет она.

Девушка не исключает, что в будущем она захочет отказаться от покрова. Головной убор не мешает ей посещать ночные клубы. «Мне интересны новые места, — объясняет девушка, тут же добавляя, что ходит по клубам нечасто. — Мужчины уважают меня, не пересекают границы дозволенного».

Наталья Тамбиева, глава аппарата Духовного управления мусульман Санкт-Петербурга и Ленинградской области, добровольно покрыла голову. В XXI веке, объясняет она, головной убор подчеркивает ее статус «не только внутренне, но и внешне»: «Мусульманка, по моему представлению, выглядит именно так — женщина в хиджабе». Однако она признает, что отношение к этой одежде разное — именно потому что в ряде стран не женщина самостоятельно принимает решение покрыть голову, а власти или общество принуждают ее сделать это.

В определении хиджаба как формы одежды есть разночтения, но, пожалуй, наиболее распространено такое: хиджаб — это особенным образом повязанный головной платок, полностью скрывающий волосы. Более строгий вариант — хиджаб амира, покрывающий также плечи, и химар, скрывающий и переднюю часть груди. Следующий уровень — чадра или чаршаф, одеяние полностью скрывает тело, а также нижнюю часть лица. Дальше идет никаб — эта одежда прячет лицо, оставляя лишь узкую прорезь для глаз. Самый радикальный вариант — паранджа или бурка, почти чехол, закрывающий все, включая глаза (они скрываются за сеткой).

В сочетании с головным покровом мусульманки могут носить абайю — длинное платье с рукавами, или джильбаб — комплект одежды, оставляющий непокрытыми лишь кисти рук, стопы и лицо (это может быть платье, плащ, блузка в сочетании с длинной юбкой). Сейчас можно встретить также женщин, которые покрывают голову хиджабом и носят одежду, скрывающую ноги и руки, но при этом не скрывающую фигуру. По словам Анны Астафьевой, такой способ облачения многие верующие считают все же «недозволенным».

Если хиджаб обсуждают в немусульманском обществе, то, как правило, имеют в виду именно одеяние, но у женщин, исповедующих ислам, понятийный аппарат шире.

Светлана Анохина объясняет, что у мусульманок есть также понятие «внутренний хиджаб», которое подразумевает самоограничение, сдержанность и скромность в поведении.

В мире на ношение мусульманского покрова реагируют по-разному. Власти Туркменистана, Таджикистана, Кыргызстана, Казахстана и Азербайджана запрещают его в государственных и учебных учреждениях. В 2018 году парламент Австрии запретил носить хиджаб в детских садах, а в мае 2019 года — в начальных школах (впрочем, в 2020 году Конституционный суд государства отменил этот запрет). В немусульманских странах ношение хиджаба может приводить к дискриминации женщин и девочек. Так, девочкам, живущим в Индии, не разрешено надевать хиджаб на школьные занятия. Фарра Ахмед, профессор Мельбурнской юридической школы, специализирующийся на конституционном праве и свободе вероисповедания, утверждает, что это ограничение «физически мешает женщинам получить доступ к образованию», а в феврале 2023 года несколько девушек обратились в суд за разрешением сдать экзамен в хиджабе, судебные разбирательства все еще идут.

В уже упомянутой Австрии также действует закон о запрете сокрытия лица в общественных местах, он касается в первую очередь тех, кто носит бурку или никаб, нарушение закона влечет денежный штраф. Власти светских Боснии и Герцеговины запретили хиджаб и другие религиозные символы в судах и официальных учреждениях, мусульманкам не разрешается покрывать голову на рабочих местах. В канадской провинции Квебек государственным служащим, занимающим руководящие должности, не позволяется носить «религиозные символы» (речь не только о хиджабе, но также о кипе или тюрбане). Франция на законодательном уровне запретила любую религиозную одежду и символы в школах, но закон не распространяется на университеты. Футболистки-мусульманки Франции судятся за право выступать на матчах в хиджабах.

Сторону тех, кто хочет носить покров, занимают правозащитники, выступающие против любого политического принуждения. Например, Human Rights Watch — против обязательного ношения хиджаба, никаба или паранджи, но также против и тотальных запретов на ношение религиозной одежды или аналогичных запретов в определенных учреждениях (образовательных, государственных). «Разрешение отдельным госслужащим демонстрировать религиозные убеждения через ношение религиозной символики не подразумевает поддержки государством той или иной религии, не подрывает нейтралитета государства в этом вопросе и не мешает в работе. Напротив, это служит наглядной демонстрацией уважения государством религиозного многообразия», — считают в организации, называя оправданным только запрет на сокрытие лица.

В России также есть ограничения на ношение покровов в образовательных учреждениях. Дресс-коды определяют администрации школ, колледжей и вузов, но в рекомендациях региональным ведомствам Министерства образования и науки РФ говорится: «Внешний вид и одежда учащихся должны носить светский характер». Этот образец утвержден Министерством образования как «модельный нормативный правовой акт» — то есть все прочие дресс-коды образовательных учреждений должны составляться на его основе, дополняя и уточняя его.

Регионы трактуют и применяют норму по-разному. Так, в Мордовии и Ставропольском крае хиджаб запрещен в школах и вузах на законодательном уровне (Верховный суд счел эти запреты законными). А в Чеченской республике принят закон, по которому ученики имеют право выбирать одежду в соответствии с религиозными верованиями, однако паранджа — под запретом. «В Чечне вы не встретите девушек в черном одеянии до пят, закрывающем лицо. Это запрещено главой республики, это не чеченская традиция», — объясняет Анна Астафьева. При этом попытки принудить к ношению хиджаба могут встречать сопротивление и на Кавказе. Так, в Дагестане в 2021 году в устав одной из школ добавили строчку про обязательное покрытие головы платком. В результате протестов родителей замдиректора школы уволили за превышение должностных полномочий.

Жест неподчинения

Марьям Алиева — мусульманка из Дагестана, последние восемь лет живет в Москве. Юристка по образованию, она занимается правозащитой. Ислам Марьям приняла по собственному желанию. Сама же пожелала покрыть голову, хотя учителя, одноклассники, соседи и родители выступили резко против. При этом мама — христианка, родившаяся в Грузии, — не запрещала хиджаб, а папа — даргинец, исповедующий ислам, — занимал в то время пост прокурора Махачкалы и был в числе самых ярых его противников. «Папа, узнав о моем желании, даже испугался, наверное. Он был совсем-совсем против», — говорит Марьям. Отец предлагал носить любой другой головной убор, например простой платок. Она же парировала: мол, если ей не разрешат носить хиджаб, она выйдет замуж — и тогда отец не сможет влиять на ее решения.

Папа угрожал не прийти на свадьбу, если дочь «нарядится, как чупа-чупс».

Будущий супруг — мусульманин — желание Марьям покрыть голову хиджабом поддержал. До брака пара встречалась лишь однажды, и уже на втором свидании он сделал предложение. Будущая свекровь тоже выступила против «скромной» одежды и рекомендовала невестке надеть хиджаб уже после выхода на пенсию. Сама она не носит головной убор до сих пор.

— Покрылась в день свадьбы. Муж был рад моему решению. Он же мусульманин. Он считает, что женщина в хиджабе покорна, — объясняет Марьям.

— Мужу? — уточняю.

— Богу, — говорит Марьям. — Когда кто-то заставляет женщину покрывать себя хиджабом или, наоборот, кто-то запрещает носить хиджаб — это история не про веру, а про попытку сломать волю женщины.

Она считает, что девушка, которая носит хиджаб, не лучше и не хуже той, что не носит: «Это просто другая девушка».

Марьям — автор нескольких книг. Одна из них — «Не молчи» — рассказывает о женщинах, ставших объектами сексуализированного насилия в детстве и юности. «Не слушай» — сборник историй семей, в которых основным инструментом воспитания стало физическое насилие и унижение. Также она вела краеведческий блог* «Дневники горянки», где рассказывала о различных этнографических традициях. Например, писала, что раньше женщины Дагестана сами выбирали мужей и давали согласие на брак. У одной из народностей Дагестана и вовсе девушка могла прийти в дом к мужчине с вещами, объявить себя его женой — и мужчина было не вправе отказаться. Марьям много писала и о демонологии Дагестана, и о том, как она проявляется — в том числе в традиционных татуировках дагестанок. «Иногда я получала от читателей обвинения, что пишу неправду. Что меня подослали евреи, чтобы развалить ислам, а хиджаб — униформа, чтобы сойти за свою», — комментирует Марьям.

— Ваши дочки (у Марьям трое детей, — прим. «Гласной») покроют голову?

— Если пожелают.

На пути к «осознанному хиджабу»

Психолог Ника Скопичева считает, что мотивация у женщин, выбравших хиджаб, разная: «Одним уютно в исламских обществах и неуютно в немусульманских. Другие надевают хиджаб, чтобы защитить себя от взглядов мужчин. Третьи — чтобы утвердить право на свою жизнь. Если сказать, что женщина надевает хиджаб [исключительно для того], чтобы соответствовать ожиданиям общества, мы определяем частный случай как общий, а это неправильно».

Ника выступает эксперткой на политически мотивированных процессах в России и приводит в пример адвокатесс-мусульманок, которые вместе с ней участвовали в таких процессах. На заседания они приходили в национальных платьях и хиджабах. «По ним было видно, что они гордятся своей одеждой, для них она — нечто большее, чем просто одежда. Им нравилось выделяться на фоне европейских женщин, таким образом они подчеркивали свою идентичность», — комментирует собеседница.

В отдельных случаях хиджаб может превращаться в символ исламского феминизма, считает Светлана Анохина, «когда мусульманки борются за свои права в рамках, которые им позволяет Коран».

«Сейчас я наблюдаю в мире тенденцию к осознанному хиджабу как к проявлению свободы», — говорит Анна Астафьева. «Часто мусульманки просят спасти их от “спасателя”, который идет в страны третьего мира и несет женщинам просвещение и защиту от хиджаба. А как он это делает? Чаще — огнем и мечом. Реже — внутренними изменениями», — дополняет Наталья Тамбиева.

Джордж Буш — старший оправдывал войну в Афганистане в том числе борьбой за женские права, пишет в статье «Феминизм как империализм» журналистка The Guardian Кэтрин Винер. Однако, стремясь «защитить независимость женщин Востока», Буш не был сторонником феминизма в собственной стране, замечает Винер.

Наталья Тамбиева вспоминает, как к ее подруге, гуляющей по улицам Петербурга с ребенком, вдруг подошел незнакомый мужчина и сорвал с нее хиджаб. «Она мало что помнит. Вернее, помнит только одно — как она прячет от агрессивного незнакомца своего ребенка», — говорит Наталья. В начале сентября двое мужчин в московском метро потребовали, чтобы женщина сняла никаб и надела «нормальную одежду». По данному факту Следком Москвы начал доследственную проверку. А Светлана Анохина вспоминает случай 2020 года, когда девочек в Чечне заставили публично снять никаб. «Для них это было равносильно оголению», — говорит правозащитница. Ту историю она называет насилием и надругательством над женственностью.

«Человека нельзя принуждать, даже к свободе, — убеждена Анохина. — Давайте всех женщин заставим снять лифчик, заявив, что это — упряжь и архаизм? А если кто не захочет снимать добровольно — снимем насильно со словами, что дарим свободу».

Редакторы: Яна Кучина, Анастасия Сечина

*«Правовая инициатива» признана в России иностранным агентом.

Инстаграм принадлежит компании Meta, она признана экстремистской и запрещена в России.