Мариам снимает хиджаб Иранская активистка — о протестах на родине, жестокости диктатуры и вынужденной эмиграции в Грузию

Пять лет назад иранская активистка Мариам Шарифи уехала из Ирана путешествовать и уже за границей узнала, что ей нельзя возвращаться в страну: там ждет наказание за видео без хиджаба. С тех пор она живет в Тбилиси и пытается оттуда помогать иранцам, поддерживать их протест. Она верит, что скоро сможет вернуться — уже в свободный Иран.

По просьбе «Гласной» журналистка Мария Кольцова встретилась с Мариам в Грузии и рассказывает ее историю.

***
Мы познакомились с Мариам Шарифи несколько месяцев назад на совместном митинге иранских и российских активистов в Тбилиси, я делала с него видеорепортаж. Попросила комментарий кого-то, кто говорит на английском, и она сразу вызвалась — уверенная девушка с ярким макияжем и короткой стрижкой. Мариам эмоционально рассказывала о том, как эмигранты из Ирана живут в Тбилиси, как она надеется вернуться домой и ненавидит диктатуру. Весь вечер она координировала шествие и кричала в мегафон: «Woman, life, freedom» и «No war in Ukraine».

Было видно, что иранские активисты ее хорошо знают и прислушиваются: с ней все здоровались, задавали вопросы, она показывала, кому куда идти, и сама шла во главе колонны. Людей на митинге было около 150 человек, причем иранцев почти в два раза больше, чем россиян. Странно — и страшно — было осознавать, как много общего теперь у России и страны, где молодых девушек могут убить за отсутствие хиджаба, а людей, выходящих на протесты, приговаривают к смертной казни.

Под конец акции я подошла к Мариам и попросила ее контакт, just in case — хотелось поговорить с ней еще о жизни, эмиграции и о том, каково это — быть иранской феминисткой. Она с готовностью назвала имя, я тут же нашла ее в фейсбуке*. У иранки на странице — почти пять тысяч подписчиков. На аватарке Мариам с синими волосами и бирюзовым маникюром, на обложке — с розовыми волосами, в оранжевой майке, на мопеде. Все ее посты — об иранской политике: как «Талибан»** хочет полностью запретить девочкам ходить в школу, как работает цензура в Иране, есть фотографии с протестов в Тегеране и анонсы мероприятий в Тбилиси. Я читаю тексты с помощью онлайн-переводчика, а через два месяца договариваюсь с Мариам об интервью.

Так мы снова встречаемся — в холле довольно дорогого тбилисского отеля. Необычное место для активистки, но именно здесь она проводила рабочие встречи, когда организовывала мероприятия для иранских беженцев. Я жду за столиком, она приходит с небольшим опозданием. Выглядит эффектно — толстые ровные стрелки на веках, крупные серьги, темно-красная помада (задумываюсь, будет ли прилично спросить, где она купила такую, но не решаюсь). Мариам снимает пальто и остается в обтягивающих джинсах, рубашке и короткой джинсовке.

Мы говорим три часа, периодически сбиваясь из-за отсутствия общего языка и залезая в гугл-переводчик.

До 1979 года Иран шел по либеральному пути развития, это касалось и прав женщин: в 1920 году они получили возможность поступать в университеты, в 1942-м в стране появилась Партия иранских женщин. С 1946 по 1976 год количество девочек, получающих начальное образование, выросло с 94 тысяч до 1,8 миллиона, а количество девушек, учащихся в вузах, — с 500 до 43 тысяч. Девушки одевались в трендах западной моды: носили мини-юбки и короткие стрижки.

Страна тесно сотрудничала с США, СССР и Израилем. Такое сотрудничество и вестернизация вызывали недовольство религиозного населения. Протесты против западного влияния возглавил богослов аятолла Хомейни, изгнанный ранее из страны за выступления против реформ и призывавший к восстанию, находясь в Европе. Митинги проходили в разных городах страны, в основном их начинали студенты и выпускники религиозных учебных заведений.
Вооруженные столкновения между протестующими и силами шаха продолжались несколько месяцев. Бывший до этого у власти шах Мохаммед Резу Пехлеви с семьей бежал из страны. 1 февраля 1979 года Хомейни вернулся в Тегеран, сопротивление было сломлено. Так в Иране произошла революция и к власти пришел аятолла Хомейни, сторонник радикальной исламизации общества.

Через год он ввел законы, которые требовали жесткого соблюдения правил шариата и касались в первую очередь женщин. Запрещалось выходить на улицу без чадры и хиджаба, кататься на велосипеде вне отведенных мест, разводиться с мужем без его согласия. Выбор профессий для женщин ограничивался. Вводилось раздельное обучение мальчиков и девочек и запрет на объятия и поцелуи на публике. Мужчинам также запрещалось носить вызывающую одежду или одежду с надписями, которые могут показаться «немусульманскими», но при этом им разрешались многоженство и временные браки. Для контроля за соблюдением этих правил учреждается «Гашт-э Эршад» — «полиция нравов». Наказания за нарушение норм шариата самые суровые — вплоть до смертной казни через повешение и забивание камнями.

«…А я опять приходила без хиджаба»

Девочки в Иране с девяти лет должны покрывать голову и носить одежду, которая прячет фигуру. В школах введена специальная форма — брюки и свободная кофта, похожая на шинель. Мариам уже в школьные годы (конец 1990-х — начало 2000-х) начала бороться с такими требованиями.

«В школе был специальный учитель по исламу, он говорил, что если у тебя будет хоть один волос торчать из-под хиджаба и кто-то, кто не твой родственник, это увидит, то после смерти ты попадешь в ад и там тебя будут подвешивать за этот волос», — вспоминает Мариам. Ее пугало то, что этот «харам», то есть грех, со слов учителей, распространяется на всю семью — мол, они тоже попадут в ад. Мариам снились кошмары, в которых ее подвешивают за волос, но ей все равно хотелось носить то, что она выберет сама, да и родители не настаивали на хиджабе. Поэтому девочка нарушала школьные правила и не покрывала голову.

«Я всегда была немного активисткой. На меня постоянно ругались учителя. У нас была оценка за моральность, и у меня всегда были низкие баллы. Вызывали родителей, они приходили в школу, писали объяснительные, говорили, что я больше так не буду. А я опять приходила без хиджаба», — рассказывает Мариам.

Родители девочки переживали за нее, но ни к чему не принуждали. Они были нерелигиозными и «достаточно прогрессивными». Мариам вместе с ними смотрела американские фильмы, которые в Иране запрещены. Очень любила мультфильм «Мулан» и фильм «Матрица», романтические комедии «10 причин моей ненависти» и «Бестолковые».

«Мы смотрели эти фильмы, и я хотела жить, как те люди из кино, хотела путешествовать и увидеть, как живут другие страны», — рассказывает Мариам. А еще она мечтала учиться в совместной школе, вместе с мальчиками. «Я любила играть в футбол, бегать, гулять с другими детьми во дворе. И с семи лет должна была носить хиджаб, даже когда занималась спортом! Это такая глупость, мне хотелось одеваться как мальчику — в удобное», — говорит девушка.

После нескольких вызовов родителей в школу и разговоров с учителями Мариам все же сдалась, но надевала хиджаб только в здании, а по улицам продолжала ходить без него. Еще она перешила школьную форму, которая была на несколько размеров больше, чем нужно: купила ткань такого же цвета и заказала у портной мантель по фигуре и размеру.

В 12-13 лет тело Мариам начало меняться, приобретать формы. Чем старше она становилась, тем сложнее было скрывать грудь. Тогда на улицах к ней начали приставать: хватать за руки, за попу. Так поступали и взрослые мужчины, и мальчишки.

«У нас в обществе принято говорить о морали, но вот почему-то девочек хватают за попу на улицах. Я никому об этом не рассказывала, даже родителям. Они бы сказали только — “А мы тебя предупреждали, будь осторожнее, одевайся, как все”», — вспоминает Мариам.

Отец девушки — экономист, мать — домохозяйка. Оба не поддерживали действия иранских властей и пытались защитить Мариам перед школьными учителями, а потом и перед «полицией нравов», которая приходила и требовала объяснений из-за того, что их дочь ходит с непокрытой головой. По словам девушки, некоторые семьи в Иране, особенно в маленьких городах и деревнях, нередко запирают дочерей дома, избивают за малейший проступок. Ее родители не применяли насилие и ничего не запрещали, но о дочери очень тревожились. «Они говорили мне: “Общество опасно, люди здесь опасны, будь осторожна”. Просили не носить открытую одежду, покрывать голову, не ввязываться в скандалы. Я не слушала их, мы часто ссорились. Но я все равно считаю, что мне повезло с семьей», — рассказывает Мариам.

У девушки есть старший брат, которому, по ее словам, всегда позволялось больше. Как мужчина он считал своим долгом контролировать сестру, указывать, что и как ей делать — например, стоит ли стричь волосы и окрашивать их в яркий цвет. Мариам всегда поступала по-своему, поэтому с братом они тоже часто ругались.

«Остаться ни с чем, но свободной»

Со своим будущим мужем девушка познакомилась в 2007 году, когда поступила в Тегеранский университет искусств. Они учились на одном курсе по специальности «музыка и классическая гитара». Мариам говорит, что до сих пор «не совсем понимает», как сошлись и почему она в итоге вышла за него: «Я уже тогда была свободолюбивой и активной, помню, что еще в школе говорила друзьям, что никогда не выйду замуж. А за него почему-то вышла».

Мариам рассказывает, что была тогда «захвачена музыкой», ни о чем другом не думала и после замужества некоторое время соблюдала религиозные правила. Поначалу все было «неплохо». Потом, со слов девушки, супруг стал напиваться (алкоголь в Иране запрещен, но можно купить с рук), устраивать скандалы, несколько раз ударил. Терпение кончилось после измены. В итоге замужем она была всего два года. Говорит: «Все это время чувствовала себя так, будто я не живая».

После развода она вернулась жить к матери. Все имущество отдала бывшему супругу — такой была плата за согласие мужа на развод, а без него в Иране разводиться запрещено.

«Можно, конечно, попытаться пойти в суд, но там судья будет пытаться тебя переубедить, говорить, что семья важнее всего и женщина должна быть послушной. Я не могла представить, что снова буду слушать все это, и согласилась остаться ни с чем, но свободной», — рассказывает Мариам.

К тому времени у Мариам была своя музыкальная школа — она учила детей игре на музыкальных инструментах. Бывший муж забрал ее, сейчас школой управляет его мать, а сам он уехал в Европу, поступил в Венскую консерваторию. Туда же, одновременно с супругом, поступила и Мариам, но из-за того, что отдала все имущество и деньги бывшему мужу, она не смогла получить визу в Австрию: для этого нужно было иметь на счету не меньше 50 тысяч евро.

Сейчас о конфликтах с бывшим супругом девушка рассказывает спокойно: та история в прошлом. На митинге, где мы познакомились, она представила меня другому мужчине, которого назвала своим мужем.

Нарушать правила Мариам начала еще когда была замужем. Первый раз сняла шарф с головы, когда ехала в машине. Потом стала снимать постоянно — у себя в музыкальной школе или в не слишком публичных местах, где не так много людей.

Но в активизм это превратилось уже после развода. Тогда отказ покрывать голову стал не просто выражением желания самой выбирать одежду, он стал декларацией политической позиции. Девушка начала выкладывать фото и видео без платка в инстаграм*, потом стала принимать участие в акции «Белая среда» — по средам женщины одеваются в белое и публикуют видео в знак протеста против давления Исламской Республики. «Когда я начинала все это, таких девушек, как я, было одна-две по всей стране. Сейчас активисток, которые не носят платок, гораздо больше. Я иногда смотрю видео с улиц Тегерана в ютьюбе и вижу, как все меняется», — рассказывает Мариам.

«Множество людей, моих знакомых, говорили: “Мы ценим твою активность, но наше общество не готово”. Говорили, что ко мне будут приставать, что это бесполезно. Но я всегда отвечала: “Общество — это я и ты. Мы и есть общество. Каждое большое движение начинается с маленьких шагов, если их не сделаем мы, то кто?” Иранские люди часто ждут, что кто-то придет и спасет всех или скажет, что делать. Но спасти нас можем только мы сами. Мы начали пять лет назад, множество героинь боролось за свободу, и сейчас происходят протесты, женщины снимают хиджабы. Так мы победим зло», — говорит Мариам.

Несколько раз ее задерживала полиция, но отпускала после разговора в отделении — до 2018 года, когда Мариам еще была в Иране, полицейские не действовали так жестоко, как сейчас.

Мариам вспоминает, что ездила отдыхать в Турцию и видела, как по улицам ходят женщины без хиджабов и в современной одежде. Она считает, что религиозные запреты для женщин — способ контролировать общество.

«У всех знаменитых политиков и наших властей виллы за границей, их дети живут в Европе и США, ведут дорогую жизнь. Спасибо социальным сетям и интернету, сейчас мы можем все это видеть. Я думаю, они даже не верят в бога, а просто хотят заработать больше денег и контролировать нас с помощью запретов, — рассуждает девушка. — Религия — главный инструмент контроля над странами Среднего Востока, исламские деятели проникли там во власть, как вирус. И за это я не люблю любые вероучения. Когда мы сможем сбросить религиозные правительства и в Иране, и в других странах, мы сможем жить свободнее и счастливее».

«Не возвращайся, с тобой тут сделают все, что угодно»

Ее мечта стать путешественницей реализовалась совсем не так, как хотелось Мариам в детстве. 15 марта 2018 года девушка уехала из Ирана в Армению. Она всегда хотела попробовать путешествия автостопом и отправилась в ближайшую страну, чтобы начать путь. Она могла себе позволить покинуть Иран: выезжать в одиночестве запрещено только замужним. Но стоило пересечь границу, телефон начал разрываться от сообщений и звонков.

Еще в Иране девушка записала видео. Она отправилась за подарком маме на 8 Марта (этот день не отмечается в Иране, но Мариам праздновала), шла по улице с непокрытой головой, в ярких брюках и футболке. «Я снимала сторис в инстаграме, когда ко мне подошел мужчина, начал кричать, говорить, как неподобающе я одета, оскорблять меня. Такое происходило со мной чуть ли не каждый день, мне всегда приходилось бороться за возможность носить то, что я хочу. И тут я решила, что раз уж снимаю видео, почему бы не заснять этого мужчину и не показать всем, с чем девушки в Иране сталкиваются постоянно», — Мариам говорит очень быстро, возмущаясь так, будто все это случилось вчера, а не пять лет назад, словно она опять переживает произошедшее. Говорит, что мужчина тогда даже ударил ее, она ударила в ответ, только это на запись уже не попало.

Мариам выложила видео в инстаграм и отправила другим активистам и активисткам, включая Масих Алинежад, иранскую журналистку, выступающую за права женщин. Неожиданно для девушки оно «завирусилось» и стало очень популярным. Через некоторое время видео начали показывать по иранским оппозиционным телеканалам, работающим из-за рубежа, и даже по международным СМИ. Мариам не ожидала такого эффекта.

«Этот ролик изменил мою жизнь. Другие девушки тоже стали выкладывать такие записи, потому что и с ними случалось подобное», — вспоминает Мариам. Так она стала одной из самых известных участниц движения #mycameraismyweapon — с этим хештегом иранские женщины выкладывают в соцсети видео без хиджаба, чтобы показать несогласие с требованиями Исламской Республики постоянно ходить с покрытой головой.

Движение привлекло внимание властей. Сразу после того, как Мариам прошла границу, ей позвонила мама и сказала: «Не возвращайся, тебя ищут». Матери сообщили об этом знакомые, связанные с тегеранской полицией.

«Со мной могли сделать все, что угодно. Посадить в тюрьму. Убить. Люди в нашей власти — террористы. Как ИГИЛ** или хуже», — утверждает Мариам. Она поняла, что возвращаться нельзя.

Когда позже девушка узнала про смерть Махсы Амини, то даже не удивилась. Утверждает, что в «полицию нравов» набирают «самых жестоких и бесчувственных полицейских, которые могут избить и убить не задумываясь». «Даже женщины в полиции ненавидят других женщин, особенно тех, кто выглядит хоть немного иначе», — говорит Мариам.

Осенью 2022 года в Тегеране начались масштабные протесты после того, как 16 сентября в больнице умерла 22-летняя Махса Амини. За три дня до этого ее задержала «полиция нравов» за неправильно надетый платок. Точная причина смерти неизвестна, но, по утверждению активистов, она скончалась после избиений полицейских. В полиции настаивают, что девушка умерла от сердечного приступа.

С тех пор протесты продолжаются на всей территории Ирана. Власти жестоко разгоняют митингующих, погибло более 520 человек, включая 71 ребенка, и еще сотни получили ранения. С декабря в стране происходили публичные казни протестующих. Первого публично казненного, 23-летнего Мохсена Шекари, повесили утром 8 декабря, до этого он был обвинен в том, что 25 сентября заблокировал главную дорогу в Тегеране и ранил ножом члена военизированного формирования «Басидж». После казней протесты в стране стали утихать.

В начале февраля 2023 года аятолла Хомейни объявил помилование «десяткам тысяч» содержащихся под стражей, в том числе за участие в недавних протестах. Его приурочили к 44-й годовщине победы Исламской революции в Иране. Однако амнистия распространялась не на всех — нужно было выполнить ряд условий, например, письменно раскаяться.

В марте в 15 городах Ирана больше 1200 школьниц и студенток оказались отравлены неизвестным веществом. Их выносили из зданий школ без сознания и забирали в больницы прямо с занятий. Родители вышли на протесты с требованиями обеспечить безопасность учениц. Замминистра здравоохранения Ирана Юнус Панахи предположил, что целью атак злоумышленников является закрытие школ для девочек.

В апреле Иран начал устанавливать«умные камеры» для выявления женщин без хиджаба. «Нарушительницам» будут отправлять текстовые сообщения с предупреждением о последствиях. По мнению иранской полиции, это поможет предотвратить «сопротивление закону о ношении хиджаба».

«Я должна быть их голосом»

После того как Мариам поняла, что в Иран ей возвращаться нельзя, она решила поехать в Грузию. Здесь иранцы могут находиться без визы и, что было важно для Мариам, нет такого сильного влияния религии.

Сразу после начала протестов в прошлом году девушка стала распространять информацию о ситуации в стране в соцсетях и организовывать митинги в Тбилиси. Небольшие пикеты она и другие иранцы, живущие в городе, проводят каждую неделю. Как выяснилось, люди в Грузии очень мало знают о происходящем в Иране.

«Я должна быть их голосом. В Иране блокируют интернет, нет нормальных источников информации, и мы, иранцы за рубежом, должны распространять информацию», — объясняет девушка. Сейчас она не жалеет о несостоявшейся музыкальной карьере, уверена, что ее призвание — помогать иранцам добиваться свободы.

«Мне многие говорят: “Тебе повезло, ты должна быть счастлива. Ты живешь в Грузии, ты ходишь без хиджаба, делаешь что хочешь”. Но я не могу быть счастлива, пока мои люди несчастливы». У Мариам выступают слезы,

она аккуратно промакивает глаза салфеткой и извиняется: «Простите, странно, что я не начала плакать раньше».

В Тбилиси через год после приезда Мариам начала работать в организации World Vision, которая помогает иранским беженцам и мигрантам. Она проводила для них мероприятия, помогала освоиться в новой стране. Недавно ушла с этой работы: не смогла совмещать с активизмом и помощью протестующим в Иране, к тому же взаимодействие с беженцами отнимало много эмоциональных сил. Девушка решила временно сменить сферу деятельности, сейчас занимается фотографией в той же организации, делает портретные фотосессии.

Одно из самых тяжелых испытаний для Мариам сейчас — не видеться с матерью. Ее отец умер несколько лет назад, еще до ее развода, а мать и брата в прошлом году не впустили в Грузию.

«Я знаю, что у россиян тоже бывают такие проблемы. Мы готовились несколько месяцев, я собрала все возможные документы. И в аэропорту Тбилиси им отказали во въезде. Я звонила в прокуратуру Грузии прямо из аэропорта, они пытались помочь — ассистент прокурора приехал в аэропорт, но маму и брата уже посадили в самолет, чтобы отправить обратно, и он сказал, что на этом этапе бессилен. Уже после этого я обращалась в UNHCR, Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев, но они тоже не смогли помочь. Я рыдала несколько месяцев», — рассказывает девушка и снова начинает плакать.

Мариам не хочет второй раз пытаться провезти маму в Грузию, рискуя тем, что она потратит деньги на билеты и ее снова не пустят. Поэтому они надеются встретиться в другой стране.

«Мы очень хорошо понимаем россиян», — замечает девушка, имея в виду, что у граждан России и Ирана сейчас немало схожих проблем. Но она верит, что режим в ее стране продержится недолго и скоро она сможет вернуться домой.

«Я иногда иду по Тбилиси, вижу этих красивых, свободно одетых людей на улицах, девушек в джинсах и без платков — и представляю, что это Тегеран. Что Тегеран когда-то будет таким же», — говоря это, Мариам снова всхлипывает и очень смущается своих слез.

***
Пока мы разговаривали, на улице стемнело. Мы выходим из отеля, делаем на прощание пару селфи. Мариам говорит, что удалила инстаграм, чтобы не тратить на него время, но вместо этого подсела на тикток — смотрит про то, как люди учатся играть на музыкальных инструментах. Она показывает несколько роликов, объясняет, что скучает по музыке, и мы прощаемся. Мариам спешит — опаздывает на пикет граждан Ирана перед парламентом Грузии. Они собираются каждую субботу.

* Принадлежат компании Meta, признанной в России экстремистской и запрещенной.
** Признано террористической организацией и запрещено на территории России.

Редактор: Анастасия Сечина