«Была семья — и нет семьи» Как охота на ведьм в сибирской школе оставила детей без уроков эстонского, а учителя математики — без жены

Потомки ссыльных эстонцев в деревне Верхний Суэтук Красноярского края спустя полвека вновь лишились возможности изучать родной язык в школе. Единственной учительнице эстонского Айри Лаури пришлось покинуть Россию, а ее мужу Алексею Полежаеву — налаживать холостяцкий быт. Журналистка Василиса Павлюченко съездила в сибирскую деревню и узнала, к чему привели попытки местных силовиков, депутатов и медийщиков приравнять изучение эстонского языка к реабилитации нацизма.

Семья

«Там немного не убрано. Извините, я холостяк», — предупреждает 44-летний Алексей Полежаев, приглашая нас в дом. 

На втором этаже комната его сына Югана — юноша учится в университете в Эстонии и раз в полгода приезжает к отцу. На компьютерном столе — кружка в цветочек с надписью Estonia. На верхней полке — небольшой отрывной календарь, на котором время остановилось в июне 2022 года. Этот дом Алексей строил вместе с Айри.

«В волейбол играли компанией. Я говорю: “А кто это такая?” — “Учительница новая”. Ну ладно. Мы поиграли, потом я ее до дома проводил — и закрутилось», — вспоминает он, как познакомился с женой.

27-летняя Айри Лаури приехала в деревню Верхний Суэтук в 2001 году из Эстонии — учительницей эстонского и английского, на один год, по контракту с Эстонским институтом. Алексей Полежаев преподавал в этой школе музыку и труд. Через год Айри не вернулась в Эстонию: осталась у Алексея. Еще через год они поженились, завели поросят и кошку, съездили в Эстонию, к родственникам Айри. 

Родившегося в 2004 году сына Алексей назвал в честь своего деда. До семи лет Юган плохо говорил по-русски: дома общались на эстонском, как и в семье Алексея, когда он сам был ребенком. Но когда мальчик пошел в школу и стал чаще смотреть телевизор, русский быстро освоил. По словам Алексея, так обычно бывает у большинства детей в Верхнем Суэтуке.

Зимой 2018 года дом, доставшийся Алексею от бабушки и деда, сгорел: в морозы взорвался котел, который отапливал жилище. К счастью, никто не пострадал. Односельчанин предложил семье временно пожить у него, соседи помогли с вещами и одеждой, а жители Эстонии, узнавшие о пожаре из газеты, — деньгами. 

Алексей и Айри быстро отстроились и осенью 2019 года въехали в новый двухэтажный дом. Журналистам эстонского медиа Postimees женщина тогда рассказывала, что очень привязалась к местным жителям и было бы хорошо, чтобы в Суэтук приехал другой учитель эстонского, потому что ей хочется уделять больше времени родным: «Моя семейная жизнь — самое важное для меня. В этом моя миссия». 

Но 2022 год все перечеркнул.

Травля

В марте 2022 года в школу в Верхнем Суэтуке пришел запрос от краевого минобразования: чиновники хотели узнать, по какой программе и учебникам занимаются дети. Подобные проверки проходят каждый год, поэтому в школе не придали им значения. Но после этого в деревню внезапно приехали эфэсбэшники: у Айри изъяли учебники и литературу на эстонском — якобы на проверку. 

Вслед за ними в школе появились еще какие-то проверяющие, они опрашивали детей и сотрудников школы. Алексей предполагает, что это были сотрудники прокуратуры и Следственного комитета, но он не уверен, потому что никто не представлялся. 

Тогда еще Айри говорила журналистам, что, кроме Суэтука, больше нигде жить не может и не хочет. Но события стали развиваться таким образом, вспоминает Алексей, что его жена начала все чаще задумываться  об отъезде. 

В начале сентября в Суэтук приехали телевизионщики. Позже в репортаже РЕН ТВ корреспондент рассказал, что в деревенской школе «целый стенд посвящен истории маленького государства где-то в Европе», а Айри Лаури будто бы была «сослана в Сибирь министерством образования Эстонии». 

Во время съемки сюжета журналист спросил у учительницы, есть ли в привезенных из-за рубежа учебниках, по которым она преподает эстонский, что-то запрещенное. Айри ответила, что ничего такого не видела, и тогда корреспондент показал ей в телефоне снимок, на котором дети в форме, похожей на скаутскую или пионерскую, вскидывают руки якобы в нацистском приветствии. Это фото 1939 года, на нем участники юношеского объединения «Молодые орлы» приветствуют поднятие флага в летнем лагере в Эстонии — книга «Я родом из Эстонии», где напечатан снимок, посвящена истории, культуре, природе страны. Журналист добавил, что в другом учебнике есть карта с Крымом в составе Украины. 

Была ли эстонская организация «Молодые орлы» нацистской?

Опрошенные нами историки отметили, что все существовавшие в 20–30-е годы XX века детские и молодежные организации в мире (особенно в Европе и СССР) в той или иной степени были националистическими и военизированными. Их принято называть скаутскими, поскольку за основу своего приветствия они так или иначе брали «салют Беллами» скаутов США. 

Смысл и формат скаутских движений отличались от нацистских вариантов Германии, Италии, Испании и Хорватии. Скауты приветствовали флаг, нацисты — вождя. Скауты занимались тренировкой выносливости и спортом, а нацисты — идеологической накачкой. 

Если кто-то приравнивает скаутское приветствие к нацистскому, то с таким же успехом нацистским можно считать и жест пионеров в СССР: вскинутая рука, вытянутая кисть. Более того, девиз эстонского «молодого орла» почти дословно повторял девиз советского пионера: «Во славу Отечества — будь готов!» (эст. Isamaa auks ole valmis!) — «Всегда готов!» (эст. Alati valmis!)

Этот сюжет вышел на сайте РЕН ТВ под заголовком «Учительницу уличили в использовании нацистской литературы на уроках». С таким же посылом выпустил репортаж и красноярский «8 канал». Перепечатавший эту новость «МК-Красноярск» добавил, что в школу Айри «попала благодаря тому, что раньше директором школы был ее муж» — хотя она начала там работать еще до знакомства с Алексеем, а он тогда был просто учителем.

Книгу «Я родом из Эстонии», как утверждали местные медийщики, якобы нашли в школе родители и поэтому решили отказаться от уроков эстонского. «Мы с ребенком посоветовались — она отдала предпочтение русскому», — прокомментировала свой выбор единственная в сюжете жительница деревни Любовь Абельтина. На тот момент она только-только стала заведующей школой, о чем авторы репортажа умолчали. 

Депутатка Заксобрания Красноярского края от партии «Зеленые» Ирина Иванова говорила в репортаже, что «ребятишек заводят не в ту сторону». Позже она направит в Следственный комитет депутатский запрос с предложением проверить эстонские учебники, по которым преподавала Айри Лаури, на предмет реабилитации нацизма. Последняя проверка пройдет в феврале 2023 года. Никаких нарушений в работе школы силовики не выявят.

«Фашисты»

Односельчане не поверили рассказанному в репортаже про нацизм, говорит Алексей. А вот жители соседних деревень еще год припоминали им этот сюжет. «“Вы же там фашисты”, “вас фашизму даже в школе учат”. Я понимаю, что это полушутка, но с сарказмом», — вспоминает их слова Алексей.

Он не верит, что проверку устроили из-за жалоб родителей. По словам Алексея, многие жители деревни, наоборот, были возмущены тем, что детей лишили эстонского языка, ведь родители сами решали, какой язык учить в рамках предмета «родной язык», — и они, эстонцы по национальности, выбирали эстонский. 

После проверок некоторые родители решили перестраховаться: двое написали заявления о переводе детей на обучение русскому в качестве родного. 

Перестраховалась и администрация школы. Программу обучения быстро перекроили: в рамках предмета «Родной язык» стали преподавать русский и даже убрали кружок «По страницам эстонского языка». Как объяснили в школе жителям, все из-за того, что эстонский якобы не входит в перечень языков народов России, а учебников эстонского языка, которые были бы одобрены российским Минпросвещения, нет. 

Все это время Алексей пытался отговорить жену от переезда в Эстонию, но в какой-то момент у него не осталось убедительных аргументов. Когда в январе 2023 года эстонский уже официально убрали из школьной программы, Айри продолжила преподавать английский, но при нагрузке 11 часов в неделю зарплата стала совсем маленькой. 

Айри предлагала мужу вместе переехать в Эстонию, но он не мог оставить Суэтук: «Я здесь родился, живу здесь всю жизнь. Все мои родственники здесь похоронены».

11 июля 2023 года Алексей отвез жену в аэропорт, и с тех пор они больше не виделись.

Никакой Эстонии

На высоком флагштоке у школы в Верхнем Суэтуке с этого года развевается российский флаг. До 2022-го в школе висел плакат с солнцем и надписью «Добро пожаловать!» на эстонском, но после проверок все, что было связано с Эстонией, убрали, включая стенд с краткой информацией о стране. А изображение солнца заменили портретами местных жителей, ушедших на войну с Украиной. 

В кабинете, где раньше преподавала Айри, сейчас учат только английскому. Со стен убрали плакаты с эстонской грамматикой, а полки с учебной литературой опустели. После проверок учебники на эстонском силовики вернули, но в школе книги были уже не нужны — Алексей забрал их домой, чтобы не выкинули. 

Так в Верхнем Суэтуке уже было, в 1938 году: тогда эстонский запретили преподавать и уничтожили все учебники и литературу на нем. Изучение языка, по воспоминаниям местных, еще при Советах постепенно вернули, но только в начальных классах.

В последние годы в начальной школе было два урока эстонского в неделю, с пятого по восьмой класс — по одному уроку. По словам Алексея, этого хватало, чтобы дети научились читать и писать на родном языке. На кружок «По страницам эстонского языка» отводилось три часа в неделю, но он был необязательным: на занятия в среднем приходили пять детей.

В бывшем кабинете директора стоит муляж человеческого скелета — дети изучают там биологию. Шесть лет назад это был кабинет Алексея. В 2014 году, когда его назначили директором, школа была на грани закрытия: там учились девять детей, остальные ездили в соседнее село Черёмушка. Полежаев вспоминает, как лично уговаривал родителей, чтобы те перевели детей из Черёмушки в Суэтук и даже взял на воспитание племянницу, чтобы набрать недостающий класс. Его усилия дали результат: за год количество учеников в школе выросло с девяти до 16. 

Сейчас здесь учатся 26 детей. Некоторые классы в расписании уроков обозначены еще и буквами — например, 7 (В) или 2–4 (Н, Р). Но буквы означают не параллели, а имена учеников с ограниченными возможностями здоровья. Они обучаются по индивидуальной программе: второклассница Нелли и четвероклассник Роберт учатся вместе, а в седьмом «В» классе — один Вова. 

Пока Алексей был директором, он старался, чтобы в классы закупали новую мебель, компьютеры и принтеры. В 2019 году, после скандала с уличным туалетом в одной из школ Красноярского края, Полежаев стал заваливать письмами вышестоящие инстанции с просьбой решить «туалетный вопрос» и в суэтукской школе, где дети тоже пользовались старой деревянной кабинкой на улице. Эта тактика сработала: краевое минобразования выделило Суэтуку деньги на новый модульный туалет. 

«Повоевал маленько, зато хороший туалет», — радуется Алексей.

Полежаев стал последним директором верхнесуэтукской школы до ее оптимизации. В 2019 году учебное заведение сделали филиалом школы в Черёмушке, должность директора сократили — оставили только заведующего. 

«Я был категорически против оптимизации, потому что знаю по опыту других, что маленьким школам она ничего хорошего не принесет. Но нас сильно-то никто не спрашивал», — вспоминает Алексей.

За пять лет руководства школой он устал от ежегодных проверок пожарной инспекции, министерства образования, Роспотребнадзора: они выявляли кучу разных несоответствий нормам, но денег на устранение этих нарушений у школы практически никогда не было. 

Поэтому, когда после оптимизации школы Полежаеву предложили стать заведующим филиалом, он отказался. Вместо этого за несколько месяцев выучился на педагога математики и физики, чтобы заменить единственную в Верхнем Суэтуке преподавательницу этих предметов, которая была на пенсии и собиралась увольняться. 

Деревня ссыльных

В репортаже, который в 2022 году выпустили РЕН ТВ и «8 канал», журналисты заявили, что «в глухой сибирской тайге вдруг нашелся уголок Евросоюза». Между тем эстонцы в Верхнем Суэтуке живут с XIX века: их, финнов и латышей ссылали за мелкие преступления в лютеранскую колонию Рыжково в Западной Сибири. Когда свободной земли в колонии не осталось, ссыльные отправились искать новое место — так возникло поселение на речке Суэтук. Туда тоже стали ссылать лютеран, но позже латыши и немцы расселились по близлежащим деревням, а большинство финнов и эстонцев остались в Верхнем Суэтуке.

Финны организовали в деревне первые избы-читальни, а в 1864 году основали школу, которую содержал финский сенат. В 1895-м построили еще одну школу, где преподавали на эстонском языке: учили и мальчиков, и девочек, поэтому почти все жители деревни были грамотными. В начале XX века в Суэтуке жило около тысячи человек. После Октябрьской революции большинство финнов уехало на родину, а эстонцы остались в Сибири.

Сейчас население деревни насчитывает около 150 человек. В основном заселена улица Центральная, там же находится остановка, фельдшерско-акушерский пункт и единственный в деревне магазин. 

«Вот пустой дом стоит, пустой дом стоит, пустой дом стоит», — перечисляет Алексей, водя нас по улицам. По его словам, весной в Суэтуке бывают частые отключения электричества, потому что после зимних морозов начинается оттепель и многие фонарные столбы гниют и падают.

Некоторые пустые дома не выглядят заброшенными: на окнах шторы, все огорожено заборами — и лишь заросшие травой дворы намекают на то, что хозяев там нет. Даже самые ветхие дома в Суэтуке не разбирают на дрова, как  делают во многих деревнях России. Местные объясняют это тем, что у любого жилья есть хозяин, а если он умирает, где-то остаются его родственники.

На горе в центре деревни возвышается кирха — лютеранская церковь. Ее построили в 1888 году на пожертвования финнов. В 1938-м с церкви сбросили колокол и крест, само здание превратили в склад, позже — в клуб. В советские годы там проводили свадьбы и праздники.

«Духовой оркестр играл наверху, а на месте амвона танцевали», — рассказывает пастор Сергей.

Кирху решили вернуть лютеранской церкви в конце девяностых, окончательно процесс передачи завершился только в 2021 году. Восстанавливали с помощью жителей других стран. В 2003 году приехавшие в деревню американцы помогли отлить новый колокол и построить звонницу. Группа финнов посещала Суэтук каждое лето до 2022-го: обшивали и красили стены, рисовали алтарную картину. В 2018 году кто-то из жителей Эстонии пожертвовал для церкви 10 тысяч евро на пластиковые окна. 

Каждое воскресенье пастор Сергей приезжает в Верхний Суэтук из Минусинска, преодолевая 80 километров в одну сторону. Службы ведутся на русском, но молитву «Отче наш» читают сначала на эстонском. 

«Неважно, на каком языке. Хотят на эстонском — пусть получают на эстонском», — считает пастор.

До СВО, вспоминает он, на службы в Суэтук иногда приезжали даже из Эстонии. 

«Какой это шпион? Глупость какая-то», — говорит пастор Сергей об учительнице Айри. По его словам, история с проверками сильно ее подорвала: «Она не хотела уезжать, а потом резко уехала».

Репрессии

Каждое лето жители деревни устраивают возле церкви кострище на Янов день — эстонский национальный праздник, в Верхнем Суэтуке его отмечают в ночь на 7 июля. Большой костер горит всю ночь, а иногда и целые сутки: съезжаются люди из окрестных сел и городов, все собираются на площади, играет местный духовой оркестр, танцуют национальные танцы. До пандемии и войны на Янов день приезжали и из-за границы: среди гостей бывали представители посольства и эстонской церкви. 

На празднике детям рассказывают об истории деревни, в том числе о репрессированных в тридцатые годы жителях. Среди них был и прадед Алексея Полежаева Александр Пенза.

Сам Алексей родился в Хакасии, у его отца русско-украинские корни, а мать была родом из Верхнего Суэтука. Здесь жили его бабушка, эстонка по матери, и дедушка — наполовину финн, наполовину эстонец. С ними Алексей провел почти все детство — так и научился говорить на эстонском. Когда родители развелись, его мать переехала со вторым мужем в Суэтук, тут родились младшие брат и сестра Алексея.

Алексей впервые узнал об истории своей семьи в конце восьмидесятых, когда взрослые обсуждали, что им нужно скинуться по 25 рублей: деньги собирали, чтобы имя прадеда Алексея выгравировали на мраморной плите памятника репрессированным:

«Собирали по 100 рублей на одно имя, которое будет записано, а это большие деньги тогда были. У бабушки было три сестры, каждая скинулась по 25 рублей — и фамилию прадеда записали». 

В 1938 году в Верхнем Суэтуке арестовали около 30 человек. Забирали в основном глав зажиточных семей — их обвинили в контрреволюционной деятельности. Мужчин увезли в Минусинский бор и почти всех расстреляли — в Суэтук вернулись только двое.

Памятник установили на пожертвования местных жителей, а в 1990 году они сами сделали железный крест и оградку: три мраморные плиты с 18 именами, выгравированными на эстонском, стоят у входа на деревенское кладбище. 

Оркестр

Духовой оркестр, который играет в кирхе с 1901 года, — тоже часть семейной истории Алексея Полежаева. Его прапрадед был в первом составе оркестра, традицию продолжили прадед и дед. 

Алексей руководит оркестром с 2012 года (он окончил колледж культуры и искусства в Минусинске) и играет в нем сам — на трубе и баритоне. Признается, что большая часть его зарплаты руководителя уходит на содержание оркестра, но он там не из-за денег. 

«Минимум 30% от зарплаты у меня уходит на ремонт, смазку [инструментов]. Одна подержанная китайская труба — три мои зарплаты». 

Сейчас оркестр чаще всего играет малым составом — это восемь человек. Старшему, тубисту Николаю Кензапу, 72 года, он в оркестре почти 60 лет. Его учил Рудольф Пенза, который, по словам музыканта, играл еще при царе.

Николай считает, что чиновники «разворошили» проверками семью Алексея, а эстонский язык нужно в школу вернуть. Он рассказывает, как в юности ездил учиться в Минусинск на автобусе и однажды ехавшие с ним эстонцы, думая, что он русский, удивились, что он знает их язык: Николай попросил одного из них передать водителю, чтобы тот открыл заднюю дверь.

«Язык не рюкзак, это не тяжесть. Но он всегда при тебе, в любое время может пригодиться», — уверен Николай. 

Он рассказывает, как в девяностых оркестр гастролировал по Европе: музыканты выступали в Эстонии, Латвии, во дворе королевского дворца в Швеции. 

«В Эстонии играли в парке у здания правительства. Премьер-министр вышел на балкон, помахал нам рукой», — вспоминает Николай.

В 2019 году в Верхний Суэтук приезжали журналисты из Эстонии и в репортаже показали Николая, играющего на старой тубе. После этого эстонские тубисты отправили оркестру деньги на новый инструмент. Их хватило не только на тубу, но и на два альта, баритон, тенор и пюпитры.

В последние годы выступать за рубеж музыканты не ездят, играют в Красноярском крае.

Подписи

В музейной комнате деревенского клуба висит карта Верхнего Суэтука, составленная в Эстонии в начале двухтысячных. 39-летняя библиотекарша Лина рассказывает, что эстонцы хотели сохранить память о живших здесь людях: на карте обозначено, какой семье принадлежал каждый дом. 

Сама Лина родилась в Эстонии, но в девяностых вместе с семьей переехала в Верхний Суэтук и была одной из первых учениц Айри. После окончания школы вернулась на родину, где познакомилась с будущим мужем — русским, выросшим в Эстонии. Спустя 10 лет они устали от жизни в городе и переехали в Суэтук. Лина устроилась в местную библиотеку и на почту, которая находится здесь же, на второй половине библиотекарского стола.

Именно Лина стала собирать подписи в поддержку Айри, когда после выхода репортажа на РЕН ТВ жители Суэтука, возмущенные искажением фактов, пришли в библиотеку, чтобы обсудить, как опровергнуть рассказанное. Лина вспоминает, что за преподавательницу вступились практически все жители деревни, в том числе школьные коллеги. Но это не помогло. Когда Лина принесла собранные подписи в местную администрацию, там, по ее словам, только покрутили пальцем у виска. 

Писала Лина и той самой депутатке Ирине Ивановой, которая просила провести проверку эстонских учебников. Но Иванова ей не ответила.

«Айри — хороший человек, добрая, отзывчивая. Своеобразная, но не такая, какой ее показали на телеканалах. Она мне всегда говорила: “Ты когда снимешь эти розовые очки? Когда увидишь, что жизнь выглядит по-другому?” А я не хочу их снимать».

Библиотека — маленькое помещение на пять стеллажей в доме культуры. В 2015 году, когда Лина начала работать, тут было 13 тысяч книг — сейчас осталось около четырех тысяч. По ее словам, она списала большую часть старых изданий, а также почти все книги на эстонском языке. Теперь в библиотеке можно найти произведения эстонских авторов только на русском, в основном это детская или юмористическая литература. 

Лина объясняет, что не заказывает в библиотеку книги на эстонском, потому что их мало читают: немногие владеют письменным языком. К тому же, добавляет женщина, она не хочет «подставлять начальство»: «Вдруг им там сверху придет? Как нам сейчас часто говорят: “А недружественная страна!”»

Тем не менее Лина остается на связи с коллегами из сферы культуры в Эстонии. По ее словам, они продолжают поддерживать эстонцев в России и сохраняют с ними дружеские отношения: «В прошлом году на Рождество [посольство Эстонии] отправляло коробки с конфетами детям по всем поселениям в России, где живут эстонцы».

Пять детей Лины могут использовать простые фразы на эстонском, но чаще общаются на русском. Лина признает, что это упущение, потому что знать язык и культуру исторической родины — только в плюс. 

На эстонском Лина общается онлайн со своей сестрой из Таллинна, но с 2022 года это стало сложнее. И дело не в языке: «Мы с ней не разговариваем на тему политики вообще. Мы друг друга любим и уважаем законы наших стран — этого и придерживаемся. Политика — это не наше».

Замена

Учительница изо и руководительница суэтукского школьного театра, 59-летняя пенсионерка Анни Сальм тоже старается не обсуждать политику с двоюродной сестрой из Эстонии: «Я ей говорю: “Так, рот закрыла! Мы не политики. Разговариваем только о семье”».

Единственный родственник из Эстонии, с которым Анни может общаться на политические темы, — ее брат, он «всегда за Сибирь». 

«Пацаны воюют на фронте, у меня зять воюет. И как-то мы переживаем за Россию», — признается женщина.

Анни родилась и выросла в Верхнем Суэтуке, в восьмидесятые уезжала на несколько лет в Эстонию, но потом вернулась, вышла замуж, родила дочь и взяла российское гражданство. В конце девяностых она преподавала в родной школе эстонский язык. Затем почти два десятилетия жила с семьей в Красноярске и о проверках в верхнесуэтукской школе узнала из телевизора:

«Просили деревенские за учительницу Айри, отстаивали ее. Им говорят, что, мол, Эстония — недружественная страна и не нужен эстонский.

А я думаю: если в Эстонии запрещают русский язык, там гонения русских — чем вы лучше тогда? Вы такие же».

Два года назад Анни с мужем вернулась из Красноярска в Суэтук и год до пенсии проработала в библиотеке. То, что из школьной программы убрали эстонский язык, она считает абсурдом: «Глава района сказал: “Учительница уехала, что вы хотите?” Я говорю: “А почему учительница уехала?”» — возмущается Анни. 

Чтобы вернуть занятия эстонским, она готова преподавать его сама, даже бесплатно. Ее внучка, четвероклассница Марика, которая в это время сидит с нами, признается, что скучает по урокам эстонского: «Нам было очень хорошо с Айри». 

Анни расстраивается, что дети все чаще переходят на русский, когда с ними говорят на эстонском. Уверяет, что ребята в школе интересуются историей деревни и своих предков. Она хочет пройтись по домам, сфотографировать пожилых жителей и записать, кто кому кем приходится. Историю своей семьи она уже восстановила. Ее прабабушка Мария Пиксон была сослана в Суэтук при царской власти, а дедушку Александра Сальма в 1938 году репрессировали:

«Дед Первую мировую воевал, раненый был. [Потом] у нас в деревне угнали 50 мужиков — признали их троцкистами. Какие они троцкисты? Они русского языка практически не знали». 

Вечный компромисс

Лехта, заведующая магазином, родилась и выросла в Верхнем Суэтуке и называет себя коренной эстонкой в пятом поколении. Она считает, что учительница была ни в чем не виновата, «вела эстонский язык, как надо вести, и никакой пропаганды не вела». 

С детьми, которые заходят к ней в магазин, женщина общается по-эстонски и радуется, когда слышит в ответ фразы на том же языке. Она говорит, что все в деревне хотят, чтобы война закончилась, чтобы в школе снова были уроки эстонского и чтобы Айри вернулась в Суэтук и их с Алексеем семья воссоединилась: «Какая разница, какой мы национальности, правда? Лишь бы люди хорошие были и хорошо друг к другу относились».

Когда жители деревни начали подписываться в защиту учительницы, Айри, по словам Лины, назвала эту инициативу ерундой. Алексей тоже считал, что это бессмысленно, потому что «саму Айри никто не обвинял — отменили эстонский язык». К тому же он когда-то был депутатом сельсовета и знает, как мало значит мнение жителей.

В 2005 году Полежаев избрался в сельсовет от КПРФ, но потом разочаровался и в Коммунистической партии, и в депутатской работе как таковой. По его словам, это был вечный компромисс, когда администрация района соглашалась что-то делать для деревни только в обмен на то, что народные избранники не будут лезть куда не следует.

«К нам приехала глава сельсовета и сказала: “Вы проголосовали за коммунистов, поэтому вашей деревне ничего не будет”.

Я ей ответил: “Вы понимаете, что вы сейчас говорите? Мы все слышали, я свидетель, я на вас в суд подам”. И это сработало — танцплощадку нам быстро обшили железом. Хотя до этого говорили, что денег нет», — рассказывает Алексей. 

После первого срока он пытался баллотироваться в сельсовет еще дважды, уже как самовыдвиженец, но оба раза избирком не допускал его до выборов, то выявив «ошибки» в подписных листах, то насчитав меньше подписей, чем нужно.

С тех пор Полежаев не баллотируется. Тем более что в 2025 году сельсоветы в Красноярском крае и вовсе ликвидировали вслед за самими поселениями, укрупнив их до нескольких городских и муниципальных округов и разрешив выдвигать кандидатуры окружных глав только губернатору региона. 

«Партия должна быть единая, и все должны быть там», — иронизирует Алексей. 

Возвращение

На сельском сходе весной 2025 года жители Верхнего Суэтука спросили главу района Константина Тюнина, когда в школу вернут эстонский язык. Тот ответил: «Пусть спрашивают краевое минобразования». Рассказывая об этом, Алексей сожалеет, что в 2019 году не согласился быть заведующим школой, потому что тогда он мог бы сохранить кружок эстонского:

«Такое можно было сделать, но у нас же перестраховались все: сказано нет — значит, нет». 

С нового учебного года Алексей согласился на должность заведующего, когда уволилась Любовь Абельтина: «Надо кому-то этим заниматься, чтобы школа жила». Он продолжает вести уроки математики, физики и музыки, потому что больше некому, а еще остается классным руководителем шестого класса, где учатся три ребенка. 

С сентября школьную программу изменили.

«Внеурочку “Россия — мои горизонты” добавили, историю добавили, — перечисляет Алексей. — Обществознание убрали».

Убрали и предмет «Родной язык», на него не осталось часов. Уроков английского тоже нет: их некоторое время после Айри вел сын пастора Сергея, но недавно уволился, а нового преподавателя не нашли.

Вернуть эстонский как внеурочку Полежаев надеется в следующем учебном году. Анни Сальм все еще готова преподавать язык на волонтерских началах.

С возвращением в Суэтук жены все куда безнадежнее. Алексей говорит, что они с Айри и сыном на связи, но он все равно чувствует себя одиноким: «Зимой заболеешь, у тебя температура, грипп какой-нибудь — тебе плохо. И тишина…» 

Раньше семья созванивалась, теперь, когда в России заблокировали звонки в телеграме и вотсапе, они в основном переписываются. 

Алексей считает, что, если бы не 2022 год, жена все так же преподавала бы в школе и они были бы вместе:

«Вроде жили и жили, и вот раз: была семья — и нет семьи».

Мы несколько раз писали Айри Лаури в надежде, что она согласится пообщаться. Но после того злополучного сюжета на РЕН ТВ, как говорит Алексей, она никому не дает интервью, включая эстонские СМИ. 

На последнее наше сообщение Айри ответила короткой фразой: «Я третий год не живу в России, но настоящих суэтукцев уважаю и люблю до сих пор».