«Налейте тарелку супа далекому гостю» Как ингерманландские женщины сумели сохранить веру в Бога и людей в чудовищных условиях высылки

История России тесно связана с трагическим опытом репрессий. Среди миллионов людей, ставших жертвами политических преследований, были и представители финно-угорских народов, включая ингерманландских финнов. Они проживали в исторической области Ингерманландии, которая находилась в северо-западной части современной России. Историческая Ингерманландия располагалась между Ладожским озером, рекой Невой и Финским заливом, в том числе на территории современной Ленинградской области, Санкт-Петербурга и его окрестностей. С древних времен Ингерманландия была заселена финно-уграми, среди которых были ингерманландские финны и ижорцы. В XX веке, в период советской власти, ингерманландцы подверглись массовым депортациям и репрессиям, что привело к значительному сокращению численности этого народа. Их жизнь резко менялась в течение ночи: их отрывали от дома и отправляли в далекие и холодные края.

Это история о женщинах, которые прошли через ад репрессий, но сохранили свою веру, душу и сострадание. Они стали опорой для своих близких, открыли двери своих домов для всех нуждающихся. Их истории бережно хранят их родные, и пока этих женщин помнят, они будут жить.

Эти женщины — пример того, как сохранить человечность в самые темные времена.

«Плохие финны»
Мария Виролайнен

Рассказывает внучка Ирина Макконен:
«Моя бабушка — Мария Виролайнен, дедушка — Семен Виролайнен. Они жили в деревне Новая Пустошь Всеволожского района Ленинградской области. Еще до войны дедушка впал в летаргический сон и год провел в больнице. Проснувшись, он рассказал, что во сне нес крест на спине. Врач посоветовал никому об этом не говорить, но дедушка поведал все жене. Закончив рассказ, он сразу же умер. Не знаю, было ли это совпадением.

Мария Яковлевна одна воспитывала четырех детей. В марте 1942 года их, как и всех финнов из их деревни, отправили в Якутскую ССР. Во время выселения на семью разрешили взять только 20 кг вещей. Бабушка советовала всем одевать на себя больше одежды и брать более новые вещи. Они с дедушкой взяли Библию, катехизис и молитвенник, которые постоянно читали.

Высадили их не в Якутске, а выше по течению реки Лены, ближе к Северному Ледовитому океану.

Жить было негде, и они строили дома из льда и снега. Мама сильно заболела, лежала ногами к буржуйке, а голова была у стены. У нее были длинные косы, и они примерзли к стене. Косы пришлось отрезать.

Она болела год, потом оказалось, что это был туберкулез.

Сначала якуты относились к ним плохо. Их привезли в марте, местные говорили, что это “плохие финны”. Финнов пугали, что, когда растает лед, завезут патроны и всех перестреляют. Из еды была рыба, за счет которой они выживали. Летом собирали ягоды, грибы и дикий лук и сушили все это на зиму.

Каждый вечер они пели песни и молились. На Рождество обматывали палку зеленой тряпкой и украшали. Это была их елка. Они хотели вернуться домой и молились об этом. В 1950 году получили разрешение на возвращение, но задержались из-за инсульта бабушки.

Бабушка умерла в 59 лет, так и не вернувшись домой. Мама всю жизнь работала санитаркой в туберкулезной больнице. Ее наградили знаком отличника здравоохранения. Это единственный случай в России, когда наградили санитарку. Я стала врачом. Еще мама говорила, что у них в паспорте стоял штамп, ограничивающий права и свободы, и они постоянно отмечались у властей.

Бабушкина любимая песня была “Никто не узнает, где могилка моя”. Мама всегда плакала, рассказывая о бабушке. Ее могила осталась где-то в Якутии».

«Прошлое позади. Бог избавил меня от ненависти»
Мария Каява

Из рассказа внучки Эммы Худилайнен (Каява):
«Мария родилась в 1908 году в деревне Сельцы Колтушинского района Ленинградской области в семье Марии и Юхана Мехиляйнен. В 19 лет она вышла замуж за Симо Каява.

В 1930 году арестовали отца Марии. Его отправили в лагерь для контрреволюционеров на Соловецкие острова. Через некоторое время арестовали и маму Марии. Отец был приговорен к пяти годам трудовых лагерей и отправлен в Хибины. Мария навещала его, и он рассказывал, что в лагере была скудная еда и высокая смертность. Он особенно жалел 30 православных священников, не привыкших к тяжелой физической работе. Их остригли и обрезали им бороды. Однажды вечером пьяные надзиратели заставили их провести службу. Священники молились так же, как в церкви. Охранники смеялись и выкрикивали непристойности.

Маму Марии приговорили к двум годам тюрьмы. Родители Марии погибли в ссылках.

Вскоре Мария узнала, что все семьи, объявленные кулаками, будут высланы. У Марии и ее мужа Симо к тому времени было двое детей — Лемпи и Люли.

Однажды утром к ним пришли. Дали два часа на сборы. Когда багаж уже был собран, их заставили все распаковать и сложить заново — ради унижения. Потом их привезли на станцию. Всех погрузили в товарные вагоны. Двери заперли снаружи. Как только поезд сдвинулся с места, грянуло мощное пение из вагонов: “Господь наш меч, оплот и щит, и крепкая твердыня. Он всюду в бедствиях хранит своею благостью»”

Все ссыльные в поезде были ингерманландские финны и финны, высланные из западных районов Ленинградской области. Их привезли в Красноярский край на берег Енисея.

В лагере многие болели.

Дети умирали ежедневно. Вскоре умерла и дочь Марии Лемпи. Охранник ходил и кричал: “У кого покойники? Есть ли трупы?” Так забрали и Лемпи.

А вскоре умерла и вторая дочь Люли. Позже у Марии в Сибири родились еще две дочери — Юля и Алина.

В 1938 году среди ссыльных провели опрос: верят ли они в Бога? Ходили из дома в дом. Семья Каява ответила прямо: да. Это не предвещало ничего хорошего. Через некоторое время к ним пришли сотрудники НКВД. Конфисковали всю религиозную литературу и старинную Библию. Арестовали мужа Марии Симо. В течение многих лет Мария отправляла запросы в разные министерства, рассылала прошения о помиловании Симо. Однако больше они никогда не виделись.

В 1948 году финнам-ингерманландцам разрешили переехать в Карелию. Секретарем республиканского обкома партии там был Геннадий Николаевич Куприянов. Он был близок со Сталиным и ходатайствовал о разрешении финнам-ингерманландцам из всех ссылок приехать на работу в Карелию. С третьей попытки он получил разрешение. Так ингерманландский народ был спасен от ассимиляции в Сибири. От 30 до 40 тысяч ингерманландцев приехали в Карелию. Но и там они продолжили сталкиваться с ограничениями в правах и контролем со стороны властей. Но все-таки это было ближе к дому.

Переехала и Мария Каява с детьми. После смерти Сталина она получила приглашение в “серый дом” в Петрозаводске. “Серый дом” — это здание, которое стало символом репрессий в Карелии в сталинскую эпоху. Именно здесь располагалось местное отделение НКВД и штамповали приказы о массовых арестах, депортациях и других жестоких мерах против местного населения.

Марии сообщили, что на ее запрос получен ответ: Симо Каява, осужденный по 58 статье и приговоренный к 10 годам заключения без права переписки в закрытых лагерях, реабилитирован посмертно. Ей предложили получить его двухмесячный оклад.

На это предложение Мария ответила: “Я не возьму этих денег. Это цена крови”.

 В апреле 1949 года Мария Каява с родственниками переехала в поселок Чална Пряжинского района Республики Карелия. Там жили многие ингерманландские финны, вернувшиеся из ссылки в Центральную Азию. Они тайно проводили духовные собрания, посещали православную церковь и собрания баптистов, так как своей церкви у них не было. К концу 30-х годов все храмы евангелическо-лютеранской Церкви Ингрии были уничтожены, как и ее пастыри.

Мария Каява вспоминает: “В Пасху мы отправились в Петрозаводскую православную церковь. Настоятель прихода, отец Геннадий, узнал о нашем присутствии и предложил нам спеть гимны”. Это событие стало началом теплой дружбы между финнами и православной общиной. Отец Геннадий и Мария Каява вместе посещали больных.

Однако для финнов было сложно понимать православную службу на церковно-славянском языке. У баптистов проходили похожие на финские собрания, но причастие отличалось. Поэтому “дом ингерманландцев не мог быть домом, пока не будет церкви”.

Мария Каява вместе с другими активистами постоянно обращалась к властям с просьбой о регистрации лютеранской общины, но получала отказы. В 1969 году после нескольких попыток и настойчивой работы Марии Каявы и других активистов евангелическо-лютеранский приход в Петрозаводске был официально зарегистрирован.

Моя бабушка была удивительной женщиной. Зимой она вязала теплые варежки, а летом собирала ягоды и часто ездила в Москву, чтобы добиваться восстановления церковной общины.
Когда кто-нибудь умирал, она отпевала его, так как в то время больше некому было, проповедовала Слово Божие, помогала нуждающимся. Я была ее первой внучкой, и она обожала меня. Мы вместе ездили на море, в Таллинн и Финляндию. Позже она переехала в Финляндию.

У бабушки был сильный характер. Она всегда добивалась поставленных целей. Ее было невозможно сломить в церковных делах. Когда она проповедовала в Финляндии, собирался целый стадион людей, чтобы ее послушать. А больше всего она любила свою семью.

“Как ты не ожесточилась против тех, кто принес тебе такие страдания?” Этот вопрос задали Марии Каяве, ингерманландской финке, в конце ее жизни. Она ответила: “Прошлое позади. Бог избавил меня от ненависти”.

Она умерла у меня на руках. Быстро и тихо».

«Чай в каждом доме предложат, а вот покушать не каждый даст»
Анна Контио

Из рассказа внучки Элмы Русско:
«У меня были очень близкие отношения с бабушкой и мамой. Пока дышу, пока живу, они всегда со мной.

Моя бабушка, Анна Матвеевна Контио, родилась в 1894 году. Дедушка, Яков, родился в 1884 году. Бабушка вышла замуж в 17 лет. Она и дедушка были очень верующими. Много читали Библию, молились и доверяли Богу.

Моя мама, Мария Русско, родилась в 1922 году в Колтушах. В 18 лет она вышла замуж за Юхани. В начале Великой Отечественной войны финнов, как и многих других, призывали на фронт. Ее муж ушел на войну, и вскоре она получила известие о его гибели в первые месяцы сражений. У нее остался новорожденный сын.

В 1942 году финнам-ингерманландцам объявили о депортации в Сибирь. Власти с солдатами внезапно врывались в дома и объявляли о выселении. Семьям давали считанные минуты на сборы, но на деле им почти ничего не разрешали взять с собой.

Отбирали все: деньги, ценности, документы, даже одежду и бытовые вещи. Моя мама, понимая, что их ждет впереди, заколола корову и спрятала припасенное мясо в поле. Это спасло ее семью от голода.

В том же 1942 году их погрузили в товарные вагоны. Перед отправкой дедушка попал под поезд, бабушка так и не узнала, где его похоронили. У бабушки было шесть детей: маме 20 лет, самой младшей сестре, тете Ане, 13 лет, тете Сусанне, 16 лет.

В вагонах, куда их погрузили, было так тесно, что яблоку негде было упасть. Очень многие люди умирали по дороге, их просто скидывали на дорогу. 10-месячный сын моей мамы умер от голода.

Их привезли в Сибирь. Там были не только финны, но и латыши, эстонцы, немцы, татары. Семь лет они жили в землянках. Бабушка вязала платки, ходила по деревням за 50 км и меняла их на картошку, чтобы как-то прокормить семью.

Однажды бабушка и Сусанна заболели тифом. Сусанна умерла. Мама взяла песенник и сама похоронила ее. А потом пришла домой и молилась за бабушку, чтобы она осталась жива. У нее была температура под 40. Она поправилась.

В 1949 году им разрешили переехать в Карелию, в Петрозаводск. Сначала жили в бараке, потом построили свой дом. В 1953 моя мама второй раз вышла замуж.В 1959 году они переехали в поселок Чална. Я родилась в 1963 году. Бабушка жила с нами и помогала.

Ингерманландцы — народ трудолюбивый. Заново отстроили дома, завели скот. Тайно собирались по домам, чтобы молиться и изучать Слово Божие. В годы атеизма это было опасно. Бабушка не испугалась. Проводили дома собрания, слушали по транзистору богослужения из Финляндии каждое воскресенье в 10 утра. В 70-е годы бабушка вместе с Марией Каява активно проповедовали Слово Божие. Они крестили, отпевали, причащали. Адреса и время собраний меняли. Люди шли в разное время, чтобы никто не догадался, где и во сколько собираются верующие. Однако милиция все равно приезжала, разгоняла людей, арестовывала проповедников. Но бабушка всегда возвращалась и говорила: «У Бога сила и власть».

Бабушка больше всего боялась, что милиция отберет у нее Библию и песенник. Ее сестра Ева жила в Финляндии и оттуда их привезла. Она рассказывала, что Еву остановили на таможне. Ей сказали, что в Советском Союзе Бога нет и Библию нужно оставить. Она сказала, что это ее настольная книга и без нее она никуда не пойдет. Так удалось перевезти Библию.

Летом кладбище часто использовали для проведения духовных собраний. Собирались у разных могил, чтобы их было сложнее их разоблачить и разогнать. Похороны были настоящим праздником для верующих людей. Они длились по 2-3 часа. Здесь пели духовные песни, проповедовали Слово Божие, молились и только потом приступали к отпеванию.

Присутствие милиции на похоронах верующих было обычным явлением. Они следили за тем, чтобы обряды не нарушали установленные государством запреты.

Часто милиция просила быстрее заканчивать, но верующие объясняли, что у них обряд такой, нужно еще Евангелие почитать. Конечно же, никто не мог их выгнать, пока покойника не опустят в могилу.

Бабушкин портрет висит у меня в спальне. Бабушка была сильным человеком. Тогда было очень много нуждающихся и бездомных людей. Дом бабушки всегда был открыт:  ней приходили люди, бабушка ставила самовар, поила всех чаем, давала с собой продукты. И часто кормила. Она говорила: “Чай в каждом доме предложат, а вот покушать не каждый даст, поэтому старайтесь налить тарелку супа далекому гостю”».