Хороший знак? О чем говорит новая Национальная стратегия действий в интересах женщин

В начале января правительство утвердило новую Национальную стратегию действий в интересах женщин. О роли и значении документа для «Гласной» рассказывает специалистка по женским и гендерным исследованиям Ирина Изотова.

Откуда все пошло

Первую шестилетнюю Национальную стратегию действий в интересах женщин в России приняли в 2017 году — по итогам Евразийского женского форума, прошедшего в Санкт-Петербурге в сентябре 2015 года. Это был прогрессивный шаг: по сути, впервые на государственном уровне была поставлена глобальная задача искоренения в стране гендерного неравенства.

В документе емко и довольно полно, с опорой на статистику, описывался весь букет женских проблем в российском обществе, о которых не устают говорить феминистки: семейно-бытовое насилие, экономическое неравенство, социальное неблагополучие, гендерные стереотипы и даже невидимый домашний труд.

Препятствиями для более полной реализации женщинами всего комплекса их прав и свобод являются сложившиеся в обществе представления о социальной роли женщины, которые отрицательно сказываются на самореализации и развитии индивидуальности женщин, препятствуют свободному выбору ими профессии и образа жизни и создают барьеры на пути достижения фактического равноправия женщин и мужчин как в общественно-политической, так и в социально-экономической жизни. В соответствии с этими представлениями наиболее значимыми социальными ролями женщины признаются роли домохозяйки и матери, а профессиональные и карьерные достижения остаются второстепенными. (Стратегия 2017–2022).

План первой стратегии был масштабен. Документ носил скорее рамочный характер и обозначал проблемы и траектории решений. На выработку методических рекомендаций, плана и механизмов реализации отвели два года.

В открытом доступе есть промежуточный отчет за 2018 год и некоторые более поздние региональные отчеты. Например, в петербургском отчете за 2019 год приводится внушительный список принятых мер, включая просветительские мероприятия, поддержку медицинских и кризисных центров, пиар-кампаний и прочее. При этом было указано всего три критерия для оценки успешности этих мер: снижение смертности женщин в возрасте от 16 до 54 лет, увеличение их ожидаемой продолжительности жизни и увеличение уровня занятости женщин, имеющих детей-дошкольников.

Финальный отчет стратегии за 2019–2022 годы так и не появился. Частично итоги шестилетки подводятся в новой стратегии, которая логичным образом продолжает первую и рассчитана уже на восемь лет — до 2030 года. Изучая ее, можно увидеть и как изменились некоторые представления правительства о гендерной проблематике.

Реальные результаты?

Из первой части новой стратегии мы узнаем, что, хоть проблемы и остались, почти по всем направлениям женщины жить стали лучше. В тексте приводятся свежие данные об уменьшении женской бедности, насилия в семье, заболеваемости, смертности.

Из Национальной стратегии действий в интересах женщин:

С 2016 года доля женщин, замещающих должности гражданской службы в центральных аппаратах федеральных органов государственной власти, за последние пять лет увеличилась на 2,5 процентных пункта (2021 год ― 59,4 процента), доля женщин среди государственных гражданских служащих органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации ― на 4,7 процентных пункта (2021 год ― 74,2 процента).

Ожидаемая продолжительность жизни женщин увеличилась более чем на год и достигла в 2019 году 78,2 года. Разрыв в продолжительности жизни городских и сельских женщин сократился с 1,3 года до 0,8 года в 2021 году. Материнская смертность снизилась с 10 случаев на 100 тысяч детей, родившихся живыми, в 2016 году и до девяти случаев в 2019 году. Тем не менее в связи с эпидемиологической ситуацией, связанной с распространением новой коронавирусной инфекции, ожидаемая продолжительность жизни женщин снизилась до 74,5 года в 2021 году, материнская смертность увеличилась до 34,5 случая на 100 тысяч детей, родившихся живыми.

Авторы стратегии перечисляют несколько реализованных проектов и изменений. В частности, указывают, что список запрещенных для женщин профессий сократился в четыре с половиной раза — их теперь не 456, а 100. Также отмечается снижение числа пострадавших от семейного абьюза женщин и количества уголовных дел в связи с домашним насилием ― со 102 тысяч в 2019 году до 98 тысяч в 2021-м.

Впрочем, сомневаюсь, что статистическое улучшение связано с тем, что женщин в семьях бить стали меньше. Остановимся на этом подробнее и вспомним, что в 2017 году домашнее насилие было частично декриминализировано. То есть нанесенные впервые побои (действия, причинившие физическую боль, но не повлекшие вреда здоровью) в отношении членов семьи, максимальное наказание за которые ранее составляло два года лишения свободы, стали административным правонарушением. Один из аргументов защитников закона: «Почему чужие люди, побив моего ребенка, получат административку, а я — уголовку? Это несправедливо. Надо поправить».

Закон вызвал общественную дискуссию о допустимости насилия и эффективности мер по его профилактике/наказанию. Мнения разделились. Авторы закона считали, что тем самым помогают сохранить семью, так как из-за уголовного наказания за «шлепки» та может разрушиться. Например, мать-одиночку, впервые ударившую ребенка, в ходе уголовного преследования могли бы лишить родительских прав. Закон также помогал, по мнению его сторонников, снижать количество случаев злоупотреблений, доносов и тупиковых историй, когда члены семьи забирают заявления, используя ресурс уголовного процесса вхолостую. Противники же закона указывали, что он делает женщин более уязвимыми в условиях отсутствия закона о домашнем насилии и профилактических мер типа охранного ордера (большинство убийств женщин в России связано именно с домашним насилием), способствует укреплению культуры насилия в ключе «бьет — значит, любит», «не выносить сор из избы» и «сама виновата, плохо кормила».

Ситуация с домашним насилием в стране остается тревожной. Здесь можно взять другую статистику, собранную Консорциумом женских НПО на основе анализа судебных приговоров с 2011 по 2022 год. Согласно этим данным, доля женщин, погибших от насилия в семье, увеличилась с 70,9% в 2020 году до 71,6% в 2021-м. С 2011 по 2019 год показатель был 65,8%. Сравнение с мировой статистикой обнаруживает Россию абсолютным лидером по процентному соотношению женщин, убитых партнерами, — 53%.

Многим сложно понять, для чего они в этой жизни». Подводим итоги года и говорим о будущем с социологиней Ольгой Исуповой

К вопросу о домашнем насилии: хотелось бы получить информацию и о том, в каком финансовом объеме и какими мерами государство поддержало кризисные центры для женщин с 2017 по 2022 год. Кризисный центр ― это ключевой компетентный ресурс, куда может обратиться женщина, если ее избивают в собственной семье. Их в России очень мало — по информации центра «Насилию.нет», всего 198. По данным центра «Анна», они есть чуть более чем в 40 городах России.

В стратегии 2023–2030 текущая ситуация с поддержкой кризисных центров описана одним абзацем: «Женщинам, оказавшимся в трудной жизненной ситуации, пострадавшим от семейного, психофизического насилия, предоставляются социальные услуги в организациях социального обслуживания, в том числе в кризисных центрах для женщин. В систему социального обслуживания входят организации социального обслуживания, предназначенные для временного проживания. Подобную помощь оказывают также и некоммерческие организации».

При этом о сокращении государственного финансирования кризисных центров в России свидетельствует, в частности, снижение количества президентских грантов, выданных центрам по защите женщин от домашнего насилия. Так, если в 2020 году президентские гранты выделили пяти кризисным центрам, то 2021-м его получил только один.

Проблема недостаточного и нестабильного финансирования кризисных центров со стороны государства вынуждает существующие организации к постоянному фандрайзингу и поиску грантов, в том числе иностранных. Многие из них в ходе первой шестилетки стратегии были признаны «иноагентами», и некоторые из-за этого были вынуждены закрыться, как это случилось в 2022-м с «Женским голосом» в Томске.

Единственное, что, как признают авторы новой стратегии, осталось без позитивных изменений, ― разница в зарплатах мужчин и женщин: она по-прежнему составляет 28%. И избыточный груз домашней работы с женщин также никто не снял: «По опросам Федеральной службы государственной статистики, работающие женщины тратят на ведение домашнего хозяйства на 1,5-2 часа, или в 2-2,5 раза, больше, чем мужчины. Это создает трудности в совмещении женщинами семейных обязанностей и трудовой деятельности».

Ирония в деталях

С точки зрения спектра проблем и задач стратегия 2023–2030 не особо отличается от первой. В ее фокусе по-прежнему направления, связанные с тремя ключевыми пунктами: здоровье, экономическое и социальное благополучие женщин. Из хорошего ― в стратегии впервые появился блок по мониторингу эффективности с перечнем множества показателей, которые на федеральном уровне планируется замерять. Среди них ― ожидаемая продолжительность жизни, в том числе по полу; доля женщин в законодательных и исполнительных органах власти и органах местного самоуправления; соотношение зарплат мужчин и женщин; уровень безработицы по полу; доля женщин трудоспособного возраста, проживающих в домашних хозяйствах с доходами ниже границы бедности; число потерпевших женщин в результате гендерного насилия; количество организаций социального обслуживания, в том числе кризисных центров (отделений), оказывающих помощь женщинам, попавшим в трудную жизненную ситуацию, пострадавшим от семейного, психофизического насилия. Последний критерий особенно важен, учитывая, что сегодня, как я уже писала, количество кризисных центров и их финансирование сокращаются.

На разработку плана реализации стратегии заложено в два раза больше времени ― четыре года. Еще четыре остается на реализацию. Что конкретно будет сделано, мы узнаем не скоро.

Но уже заметны детали ― в частности, лексика. В глаза бросается избегание слова «насилие».

Если в первой стратегии насилие ― флагманская тема, то во второй о нем упоминают значительно меньше, и чаще оно называется «преступлением против жизни и здоровья» или «жестоким обращением».

О том же говорит в своем фейсбуке член координационного совета по реализации Национальной стратегии действий в интересах женщин адвокат Мари Давтян. Хотя, по ее замечанию, основные предложения по профилактике домашнего насилия все же вошли в финальную редакцию документа, «что уже лучше, чем ничего». Среди них ― развитие механизмов межведомственного взаимодействия на федеральном, региональном и муниципальном уровнях в целях профилактики социального неблагополучия и насилия в отношении женщин; развитие системы мониторинга проблемы.

«В новый текст не попали меры по профподготовке специалистов (включая оценки и управление рисками), обеспечение доступности соцуслуг и убежищ для пострадавших, программы для агрессоров, эффективные показатели мониторинга и много еще чего», ― отмечает Давтян.

Учитывая текущий контекст, ожидаемо и отсутствие во второй стратегии апелляции к международным целям и институтам по защите прав женщин. В 2017-м авторы стратегии пытались выровнять ее в соответствии с целями устойчивого развития ООН (гендерное равенство идет в них под номером пять) и начинали текст с декларации о том, что права женщин ― это права человека. Но хорошая новость в том, что Россия по-прежнему является членом ООН и сохраняет обязательства по достижению целей устойчивого развития как раз к 2030 году. Просто теперь об этом не говорится вслух.

«Стратегия основывается на том, что права женщин являются неотъемлемой частью общих прав человека. Создание условий для полного и равноправного участия женщин в политической, экономической, социальной и культурной сферах жизни общества является приоритетным направлением государственной политики Российской Федерации». (Стратегия 2017–2022.)

Еще одно любопытное изменение в риторике ― усиление запроса на общественную, экономическую и политическую вовлеченность женщин.

Задачами стратегии, например, указаны:

обеспечение возможности для увеличения представительства женщин в органах законодательной и исполнительной власти всех уровней и органах местного самоуправления;
расширение участия женщин в работе политических партий, создание условий для участия женщин в развитии институтов гражданского общества; включение женщин в сферу инициативного бюджетирования;
развитие интереса у женщин к вопросам международной жизни путем вовлечения в международное гуманитарное сотрудничество, народную и детскую дипломатию, расширения представительства в международных организациях и объединениях;
увеличение образовательных и просветительских программ женского лидерства, направленных на активизацию гражданской позиции.

С одной стороны, очевиден запрос на использование женского потенциала. С другой — учитывая текущую политическую цензуру и давление на гражданское общество, включая проженские организации, чье мнение не совпадает с «линией партии», разговор про задачу вовлечения женщин в политику воспринимается как ирония.

***
Национальная стратегия действий в интересах женщин — инициатива прекрасная: это базовый документ, который служит опорой в условиях отсутствия закона о гендерном равенстве и может быть полезен для лоббирования интересов женщин и проженских инициатив на самых разных уровнях. Тот факт, что стратегия была продлена и не изменена в принципиальных моментах, — хороший знак. Если за словами последуют эффективные действия, мы сможем продвинуться в решении гендерных проблем.

При этом эффективная работа невозможна без четкого понимания проблемных зон и их причин.

А описать проблемные зоны в полной мере и предложить нужные решения могут лишь те, кто работает с ситуацией «в поле».

Это сотрудники НКО, юристы, социологи, социальные работники и другие помогающие специалисты, чья экспертиза строится на непосредственном взаимодействии с уязвимыми категориями населения. Важно привлекать экспертов разного уровня из разных регионов.

Обсуждения должны быть публичными и открытыми для критики и доработки ― имеет смысл честно говорить про то, что сделать не получилось и что этому помешало. Не хватает критического анализа эффективности мер, реализованных в рамках первой стратегии. А отсутствие самокритики и способности конструктивно воспринять критику со стороны ― признак неэффективности. Увы, риторика похвальбы и достижений доминирует в стратегии 2023–2030 над риторикой описания существующих проблем и вызовов.