Почему российские суды редко оправдывают обороняющихся женщин Разбираемся с адвокатом

В делах об убийствах женщинами своих партнеров суды редко видят право на самооборону, по сути отказывая им в возможности защищаться от насилия. В 2018 году в Приморье был вынесен редкий оправдательный приговор Галине Каторовой, которая убила напавшего на нее мужчину. Приговор произвел большое впечатление на общественность и юристов, а также дал ответы на некоторые вопросы, касающиеся домашнего насилия.

Адвокат Константин Бубон разбирает для «Гласной» этот важный прецедент и объясняет, в каких случаях человеческая жизнь может быть прервана для защиты другой человеческой жизни.

***
Конституция России считает человеческое достоинство безусловной ценностью, которая не подлежит умалению ни при каких обстоятельствах. С ценностью человеческой жизни все сложнее: существует как минимум одно неотъемлемое право, которое может вступать с ней в конфликт, — это право на необходимую оборону. Нельзя сказать, что одна из этих юридических ценностей «выше» другой, но

пафос российского законодательства состоит в том, что унижать человека нельзя никогда. А вот лишить жизни нападающего, который пытается вас убить, — это не преступно

в соответствии со статьей 37 Уголовного кодекса РФ. От этого человеческая жизнь не становится менее ценной, законодатель просто вводит способ ее юридической охраны — разрешает использовать любые средства самообороны против смертельно опасного нападения.

11 марта 2017 года во время домашней ссоры Максим Каторов стал оскорблять свою жену Галину Каторову нецензурной бранью, после чего принялся ее избивать, нанося удары руками и ногами по телу и голове, и даже попытался задушить. Из-за присутствия в квартире постороннего Максим прервал избиение, однако позже снова напал на жену, и Галина нанесла ему несколько ударов ножом, после чего Каторов скончался.

Вот фрагмент из обвинения, предъявленного Галине Каторовой: «…в ходе ссоры, возникшей на почве личных неприязненных отношений, действуя умышленно, используя в качестве орудия преступления нож хозяйственно-бытового назначения <…> нанесла ножом множественные удары по голове и телу, причинив телесные повреждения, <…> от которых по неосторожности наступила смерть потерпевшего».

А это отрывок из показаний самой Галины в том виде, в котором они изложены в приговоре: «…оборонялась от действий потерпевшего, так как он применял в отношении нее насилие, нанес множественные удары по различным частям тела, душил, угрожал убийством, а как у нее в руках оказался нож, и обстоятельства нанесения ударов потерпевшему, она не помнит».

Складывается впечатление, будто рассказывают о разных событиях.

В суде Галина Каторова не отрицала, что смерть мужа наступила в результате ее действий. Суду оставалось только сделать вывод — защищалась ли она от нападения или нападала сама.

15 февраля 2018 года Находкинский городской суд признал подсудимую виновной в совершении преступления, предусмотренного частью 4 статьи 111 Уголовного кодекса РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего») и приговорил ее к трем годам лишения свободы. То есть суд не просто отверг позицию защиты — по версии суда, самообороны от нападения будто не было вовсе ни в ее законном виде, ни с превышением ее пределов.

Не помогли даже показания свидетеля. Он подтвердил суду, что муж Каторовой «стал ее оскорблять, начал душить, наносил удары руками и ногами по лицу и телу, она просила о помощи… <Очевидец> хотел уйти домой, но Галина просила его остаться, так как боялась продолжения действий мужа». Потом свидетель видел, как Галина сидела возле стены, а Максим бил ее ногами.

Главная — и роковая для этой истории — деталь состоит в том, что Находкинский городской суд решил, будто у Галины Каторовой были время и возможность для бегства. На этом основании судья Гунина пришла к выводу, что раз жертва не воспользовалась возможностью для бегства, значит, не воспринимала нападение как смертельную угрозу. Именно эта логика легла в основу приговора, который полностью отверг версию о самообороне Галины.

Доводы обвинительного приговора в отношении Галины Каторовой позволяют сопоставить ее дело с международной практикой, например, с концепциями, которые лежат в основе законодательства штатов США. Американская судебная практика выработала по меньшей мере два подхода к оценке действий человека при необходимой обороне. Так, в большинстве штатов США распространен подход Stand-your-ground law («право на защиту территории»). В соответствии с ним обороняющийся не обязан отступать перед нападающим, если считает, что его жизни угрожает опасность.

Альтернативный вариант — «duty-to-retreat» («обязанность отступить»), которая возлагается на обороняющегося. То есть обороняющийся не может применять смертельно опасные средства самозащиты, если есть возможность спастись бегством. Стоит сделать оговорку, что даже те штаты, которые в своем законодательстве придерживаются принципа «обязан отступить», в то же время следуют так называемой «доктрине крепости», согласно которой люди не обязаны отступать, если на них нападают в их собственном доме. Даже ультралиберальные штаты считают, что жертва нападения под страхом уголовного наказания не обязана бежать из собственного дома от нападающего преступника. Американская практика в нашем контексте важна именно ее интересом к деталям, вниманием к каждому нюансу произошедшего.

В деле же Галины Каторовой все смешалось. Обвинительный приговор в отношении нее как будто исходил из радикально истолкованной «обязанности отступить», хотя, конечно, судья руководствовалась ошибочно понимаемым российским законодательством. На судью не произвел впечатления даже акт судебно-медицинского освидетельствования Галины, в котором были зафиксированы следы побоев и попыток Максима ее задушить.

Вообще российское законодательство стоит довольно близко к концепции «stand-your-ground law», поскольку в соответствии с частью 3 статьи 37 УК РФ право на необходимую оборону распространятся на всех, независимо от возможности избежать опасности или обратиться за помощью. Однако при рассмотрении дела судья Гунина задним числом возложила на подсудимую обязанность по «отступлению» перед лицом смертельной опасности, а ведь эта обязанность даже не следует из текста закона.

С другой стороны, российское законодательство о необходимой обороне допускает любые средства самообороны только при защите от смертельно опасного посягательства. Если же нападение не связано с угрозой жизни, то жертва обязана воздерживаться от «умышленных действий, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства» (часть 2 статьи 37 УК РФ). В целом, наш закон следует принципу соразмерности средства самообороны характеру нападения.

В Приморском краевом суде, куда дело поступило в связи с жалобами защиты, адвокат Галины Алена Нестреляй сослалась на практику Европейского суда по правам человека по делам о домашнем насилии. Однако идейным ядром защиты осталось то, что

Каторова имела право на необходимую оборону от смертельно опасного посягательства вне зависимости от возможности или невозможности бежать или вмешательства посторонних лиц.

22 мая 2018 года Приморский краевой суд вынес апелляционный приговор, достойный того, чтобы стать landmark law cases — таким судебным актом, который дает ответы на принципиальные вопросы и устанавливает ориентиры для последующей судебной практики. Среди прочего суд заключил:

«непосредственная угроза применения насилия, опасного для жизни обороняющегося, может выражаться в высказываниях о намерении немедленно причинить обороняющемуся или другому лицу смерть или вред здоровью, опасный для жизни, если с учетом конкретной обстановки имелись основания опасаться осуществления этой угрозы. Кроме того, состояние необходимой обороны может иметь место в том числе в случаях, когда общественно опасное посягательство не прекращалось, а с очевидностью для оборонявшегося лица лишь приостанавливалось посягавшим лицом с целью создания наиболее благоприятной обстановки для продолжения посягательства или по иным причинам. Одновременно с этим суд апелляционной инстанции находит, что в имевшей место ситуации при отсутствии посторонней помощи у Каторовой не было реальной возможности покинуть квартиру, и даже при наличии таковой, в соответствии с ч.3 ст.37 УК РФ, данное обстоятельство не исключает возникновение у нее права на необходимую оборону».

Как мне кажется, последняя фраза дает исчерпывающий ответ на вопрос, лежит ли на обороняющемся обязанность «отступить»: право защищать себя в той ситуации, в которой находилась Галина Каторова, не зависело от возможности спастись бегством. Это очень важный вывод. Но важнее всего, конечно, то, что приговором краевого суда подсудимая была оправдана. После двух лет предварительного заключения она смогла вернуться домой, к своей дочери. И даже получила компенсацию от государства за то время, которое провела под стражей.

Итак, действия Галины Каторовой были соразмерны характеру и степени опасности нападения. Материалы уголовного дела убедительно свидетельствовали о том, что ее жизнь подвергалась опасности. В соответствии с российским законодательством из этого следует, что она была вправе воспользоваться любыми средствами защиты.

Для некоторых людей сама мысль о том, что обороняющийся может убить нападающего и не понести за это уголовной ответственности, может показаться шокирующей. В то же время мы живем в стране, где председатель Конституционного суда выступает апологетом смертной казни, а введение моратория на эту меру наказания считает «уступкой ценностям, которые несвойственны российскому национальному правосознанию». То есть высший судебный чиновник полагает, что убийство человека государством — это даже не печальная неизбежность, а «часть нашей национальной традиции». Вот так и не иначе. Мне трудно себе представить более откровенную претензию на то, чтобы государство стало исключительным хозяином наших жизней. Вот и многие российские судьи пытаются быть запредельно «щепетильными», когда речь идет о лишении жизни нападающего в порядке необходимой обороны.

При этом количество дел, по которым, наоборот, суд не оправдал тех, кто защищал себя и свою семью, остается неизвестным. Такие дела могут быть «невидимы» для статистики и нередко они скрыты от общества, ведь они легко «теряются» среди прочих дел о насильственных преступлениях. Защита права на необходимую оборону требует повышенного внимания к каждому делу, которое возбуждается по факту убийства или по факту причинения тяжкого вреда здоровью.

Повторюсь: человеческая жизнь, хоть и является высшей ценностью, может быть прервана для защиты другой человеческой жизни. Нашему обществу пора стать чувствительнее к таким «нюансам»: возможность защитить себя и свою семью от преступного посягательства — это моральный и культурный приоритет по сравнению с «хотелками» чиновников в их стремлении к тотальному контролю. Терпимость к самообороне в здоровом обществе должна сочетаться с нетерпимостью к государственной экспансии.